Алина разглядывала трещину на фарфоровой чашке — подарке матери на двадцатипятилетие. «Как она разбилась?» Её пальцы дрожали, когда она провела по сколу. Внезапно в голове вспыхнуло воспоминание: его рука, сжимающая её запястье, крик: «Смотри, что ты наделала!», звон разбивающегося фарфора. Но было ли это вчера? Или месяц назад?
— Опять твои фокусы, — Максим вошёл на кухню, поправляя рукав рубашки. Алина заметила свежий порез на его пальце. — Вчера пришлось самому мыть посуду после твоей истерики. Ты даже не помнишь, как разбила чашку?
Губы Алины сами сложились в извиняющуюся улыбку. «Может, и правда забыла?» В горле стоял комок — она не могла вспомнить вчерашний вечер. Только обрывки: горький вкус чая, его голос: «Выпей, тебе нужно успокоиться», затем — провал.
