7 августа композитору Александру Журбину исполняется 80 лет. Татьяна Санькова поговорила с автором первой советской рок-оперы, симфоний, мюзиклов и популярных песен разных лет, журналистом, писателем, постоянным ведущем блога на «Снобе».
Александр, в детстве вы, тогда еще мальчик из Ташкента, мечтали покорить Москву. И она вам покорилась, пусть и не с первого раза. Как это было?
Да, действительно, мечта о Москве поселилась во мне в очень раннем возрасте. Как только начал сочинять музыку, в 9 лет, все время думал о Москве. Тогда телевидение было в зачаточном состоянии, и тем не менее я что-то видел и слышал, представлял себе, как приеду в столицу. Первый раз мы с мамой посетили Москву, когда мне было лет 15, и я влюбился в этот город, в его улицы, метро и троллейбусы… И потом начался штурм Москвы. Было несколько неудач. Ведь у меня не было никаких связей в музыкальном мире, никаких средств, чтобы поселиться в городе. И все-таки я добился своего. Отслужив три года в армии, приехал в Москву и поступил на композиторский факультет Института (ныне Академии) имени Гнесиных. Было совсем непросто, но весело и интересно. Нет, тогда я не покорил Москву. Просто влился в ее жизнь.
А когда пришло осознание, что Москва покорена, что вы осуществили свою мечту?
Покорить Москву оказалось сложной задачей. После окончания Института Гнесиных я уехал «по распределению» в Краснодар, где провел один год. Затем поступил в аспирантуру Ленинградской консерватории. И потом, уже в Ленинграде, написал первую в СССР рок-оперу. После чего опять появился в Москве, но совсем в другом положении. Меня все знали, меня стали приглашать писать музыку в кино и в театр, обо мне писали газеты, меня показывали по телевизору. Я стал известным человеком, меня узнавали на улицах. Так что этот процесс «покорения» занял примерно 20 лет.
В 19 лет вы составили творческий план на жизнь. Все ли пункты плана удалось осуществить?
Ну, почти все. Какие-то идеи оказались глупыми и ненужными. Ну, скажем, в моем плане была опера о Павке Корчагине… Позже это я вычеркнул. Также в плане были оперы «Саломея» и «Тристан и Изольда», но позже я понял, что соревноваться с великими мастерами просто глупо. А вот, скажем, проект «Одиссей» превратился в мюзикл «Пенелопа», опера «Анна Каренина» — в «Анна К.», в ней главный персонаж не Анна Каренина, а ее дочка, тоже Анна, «Доктор Фаустус» — в рок-оперу «Фьоренца» (тоже по Томасу Манну), а «Пир во время чумы» — в огромную 4-ю симфонию «Город Чумы», где поют на девяти языках. Так что планы как-то преображались, но идеи сохранялись. Еще несколько идей лежат и ждут своего воплощения…
Вы написали первую рок-оперу в СССР «Орфей и Эвридика» в 1975 году. Однако ее пришлось переименовать в зонг-оперу. Расскажите, почему так вышло?
Слово «рок» было запрещено в СССР, поистине в этом было что-то роковое. Поэтому никаких рок-опер тогда никто не писал. Я был первый. Но чтобы этот спектакль вышел, надо было придумать другой жанр. И общими усилиями мы придумали название зонг-опера. Все стало совершенно невинным, и начальству понравилось.
Поскольку слово «зонг» на многих языках значит «песня», то в переводе «зонг-опера» означает «песня-опера». В газете «Правда» вышла статья, что в Ленинграде появился новый спектакль — песня-опера «Орфей и Эвридика». А в то время статья в газете «Правда» была окончательным приговором и обжалованию не подлежала. И все понеслось… Опера-песня стала ездить по Советскому Союзу и имела огромный успех.
Кстати, в этом году исполняется ровно 50 лет с момента первой постановки рок-оперы «Орфей и Эвридика». С тех пор ее ставили много раз, а в мире продано около 3 миллионов альбомов с «Орфеем». На моем юбилейном фестивале в Кремлевском дворце прозвучит совершенно новая постановка.
Написанная вами песня «Мольба» на стихи Ильи Резника в исполнении Ирины Понаровской получила Гран-при на Международном фестивале поп-музыки в Сопоте в 1976 году. Для советских людей польский фестиваль был одним из немногих телеокон в Европу, в нем принимали участие исполнители не только из соцлагеря, но и из капстран. Каким образом эта победа повлияла на вашу жизнь?
Да, это было удивительное время. «Орфей» только начал раскручиваться, и вместе с ним раскручивались два исполнителя заглавных ролей: Орфей — Альберт Асадуллин и Эвридика — Ирина Понаровская. И вдруг Понаровскую приглашают на конкурс в польский город Сопот, тогда это был крупный международный конкурс. И совершенно неожиданно Ира получает Гран-при с моей песней «Мольба» (стихи Ильи Резника). Если честно, я до этого песен практически не писал и считал, что песни — это не мое. Но после такого международного успеха я вдруг почувствовал интерес к песням… И написал их довольно много — для кино, для театра и вообще. Эти песни пели и поют хорошие артисты и певцы. И мои сочинения разделились на две части: легкие и серьезные.
«Где ты, счастье мое, кружит планета цветная, // Где ты, счастье мое, вдруг я тебя не узнаю?» —строчка из стихотворения Роберта Рождественского, на которое вы написали музыку. Эту песню впервые исполнила Людмила Сенчина. Многие лирические герои ваших песен находятся в поисках счастья. Нашел ли его автор песен, композитор Журбин?
Да, я люблю эту песню. И Люся Сенчина любила и часто ее пела. И правда, у меня много песен о счастье, о любви, о судьбе. Вот есть песня «Все к лучшему» на стихи Ирины Гинзбург-Журбиной, она впервые прозвучала в фильме «В моей смерти прошу винить Клаву К.». Там есть такая строчка: «Быть может, с завтрашнего дня тебе начнет везти…» Это значит: не унывай. Всегда надейся, что все будет хорошо. Моя жизнь знала взлеты и падения, у меня были немыслимые удачи, но были и неудачи, и неприятности. Но в целом я доволен. Бог дал мне, простому ташкентскому мальчику из семьи среднего достатка, возможность стать известным композитором, прекрасную жену, чудесного сына, замечательных внуков. Грех жаловаться, у меня есть все, что нужно человеку. Я все еще работаю, пишу музыку, участвую в каких-то проектах… Но уже стараюсь отдыхать, немного расслабиться… Посмотрим, что будет дальше.
Александр, вы пишете симфонии, оперы, мюзиклы, музыку к фильмам и спектаклям, песни. Ничего не забыла? Над чем работаете с наибольшим удовольствием?
В последнее время все больше возвращаюсь к тому, с чего начал: к серьезной музыке. За последние годы написал три больших симфонии, камерную музыку, вокальные циклы. Кое-что из этого прозвучит на моем юбилейном фестивале. Иногда пишу и песни, если попадаются хорошие стихи. Но не тороплюсь. Лучше отдохну, чем возьмусь за неинтересную работу. Но если вдруг предлагают что-то интересное, то берусь с удовольствием…
Вы жили в разных городах мира, но больше всего в Москве и Нью-Йорке. Где вы живете сейчас?
Да, я много путешествовал. Мы с Ирой любим бывать в разных странах, как во всех общеизвестных и популярных местах, которые посещают туристы, так и в странах не очень известных… Вот сейчас собираемся в Исландию и на Фарерские острова — там мы еще не были. Но все-таки предпочитаем культурные центры Италии, Франции, Германии. А для жизни есть два прекрасных города — Нью-Йорк и Москва. И большую часть жизни мы проводим именно в этих двух городах. В них есть опера, балет, концерты, театры, музеи, галереи, много умных и интересных людей, много друзей… То, что мы любим. Но, пожалуй, еще один город — Париж… Мы туда часто ездим. Последнее время больше времени проводим в Нью-Йорке. Это город необыкновенной энергии, напора, город, вселяющий в тебя вдохновение и пыл, энтузиазм и упорство. К тому же рядом с нами живет наш сын Лева, его прекрасная жена Инна, два наших внука Беня и Йосси… Мы видимся довольно часто, и это счастье!
В песне «Лошадка-жизнь», которую вы написали в соавторстве с женой Ириной Гинзбург-Журбиной, есть слова: «От счастья и от горя мы все на волосок». Знаю, что 11 сентября 2001 года вы были на волосок от гибели. Тот день изменил ваше мироощущение?
Да, это незабываемое событие моей жизни. Прошло четверть века, а я помню все до последнего мгновения. Я действительно чуть не погиб… В здании, в центре Нью-Йорка, в котором находился мой офис, были повреждения от удара, а на крыше нашли обломки того самого самолета, который протаранил Всемирный торговый центр. Я чудом уцелел, находился от места катастрофы на расстоянии 100 метров. Моя семья, моя жена и мой сын думали, что я погиб, поскольку все телефоны были отключены и никакой связи не было. К счастью, для меня все закончилось хорошо.
Знаю о курьезном случае из вашей жизни — знакомстве с мексиканским композитором Консуэло Веласкес, но не могу удержаться попросить рассказать его еще раз.
Да эта история всем запомнилась, она не раз звучала и по ТВ, и по радио, и на моих творческих вечерах я часто зачитываю этот рассказ. А желающие могут поискать эту новеллу в одной из моих книг… Например, в книге «Большая децима», Ганновер, 2024 год. Или прочитать в моем блоге на «Снобе».
Ваш сын Лев пошел по вашим стопам. Довольны ли вы его выбором?
Я горжусь своим сыном. Он прекрасный человек, великолепный муж, отец, сын, добрый, умный, всегда готовый прийти на помощь. При этом он прекрасный музыкант, композитор, исполнитель, аранжировщик, организатор концертов. У него есть свое трио, называется Fadolin Trio. В этом трио Лева играет на «Фадолине», это такой инструмент, в котором шесть струн, диапазон — от виолончели до скрипки. Лева знает всю музыку на свете, мгновенно сливается с любыми певцами и другими музыкантами, ему не нужны никакие ноты, он все понимает и чувствует. Он пишет музыку для кино и для театра, и он очень крупный аранжировщик. Лева очень много аранжировок делает для дирижера Густаво Дудамеля, который в следующем году будет главным дирижером Нью-Йоркской филармонии. Я верю, что Лева станет известным на весь мир композитором.
Читая ваш блог на «Снобе», сделала вывод: вы большой поклонник творчества композитора Густава Малера. Кто кроме него глубоко трогает вашу душу?
Да, вы правы… Малер «ужалил» меня в юном возрасте, мне удалось достать тогда несколько его симфоний на виниловых пластинках. После этого я так увлекся его музыкой, что перечитал все, что было доступно о нем и его музыке, а позже написал диссертацию о поздних симфониях Малера. И до сих пор, как только слышу музыку Малера, что-то в моем сердце начинает биться с особой силой. А однажды в моей опере «Метаморфозы любви» (была поставлена в Московском театре имени Станиславского и Немировича-Данченко в 2017 году) я вывел образ Малера на сцену в качестве героя оперы, и он пел мою музыку, которую, конечно, я стилизовал «под Малера». А заодно и цитировал фрагменты из 5-й симфонии. Сейчас один оперный театр в США собирается поставить эту мою оперу. Посмотрим!
Вы планируете провести юбилейные выступления в разных странах. Расскажите читателям и поклонникам, где и когда пройдут концерты.
Сейчас, когда я отвечаю на ваш вопрос, еще не все ясно. Поэтому из суеверия не буду раскрывать все тайны. Только немного приоткрою занавес. 12 сентября состоится симфонический концерт в Большом зале консерватории (Москва). Будут исполнены три мои симфонии. Потом будет несколько концертов в моем родном городе, в Ташкенте. Потом несколько концертов в Париже. Затем — несколько концертов и спектаклей в Санкт-Петербурге (обращаю внимание на премьеру моего мюзикла «Биндюжник и Король» в Петербургском театре музыкальной комедии, режиссер-постановщик — Евгений Писарев). Ну а в Москве планируется несколько вечеров разных клубах: в Доме композиторов, в Доме актера и т. д. Будет много интересного! Читатели «Сноба», приходите!