Часть первая.
Часть вторая.
К счастью, тот вечер мама решила провести в обществе своего сожителя и мне даже врать не пришлось. В такие моменты я обычно сидел во дворе на лавочке до утра или дремал, пристроившись на подоконнике в подъезде, если было холодно. Зайти домой, когда мама развлекалась, было сродни самоубийству. К этому я давно уже привык. Да и напоминание в виде косого шрама на левой щеке было. Мама тогда швырнула в меня хрустальной пепельницей. Разозлилась, что я увидел, как ее трахает очередной незнакомый мне мужик. Щеку потом зашили, но шрам остался.
— У дружка своего заночуй, не знаю, — отмахнулась она, когда сообщила мне, что сегодня у нее будут гости.
— Хорошо, — покорно ответил я, стоя у входа на кухню. Мамин сожитель Гоша – здоровенный грузин, колко усмехнулся и помотал головой. Меня он считал тряпкой, а когда напивался, мог начать учить жизни. И хорошо, если на словах. Порой он свою «учебу» подкреплял крепкой пиздюлиной. «Доходит лучше», как он любил повторять.
— Утром приходи. Но не рано, — рассмеялся он, заставив маму покраснеть.
— Хорошо, — снова повторил я и, вздохнув, отправился в свою комнату. Славик зайдет за мной в семь. Как раз успею собраться.
Черных вещей в моем гардеробе было немного. Школьные брюки, черные джинсы, купленные мамой когда-то в секонд-хенде, и черная водолазка, которую я носил большую часть времени. Славик к выбору своего образа подошел более ответственно, и я не удержался от улыбки, когда он зашел за мной ровно в семь вечера.
— Перебор? – тихо поинтересовался он, с сомнением осматривая свой прикид: черные джинсы, футболку-сеточку, надетую поверх другой футболки и видавшие виды военные берцы. Глаза Славик зачем-то обильно подвел черной тушью.
— У белой женщины готичный ребенок, — сострил я, заставив Славика улыбнуться.
— Я в «Kerrang» подсмотрел. Так гитарист Type O Negative одевается.
— Странно, что ты до меня живым и здоровым дошел. Или дороги пустыми были?
— Бегаю быстро, — вздохнул он. – Ты-то готов?
— Да.
— Тогда двинули.
«Шесть семерок» был довольно популярным клубом в центре города, которым владел мрачный мужчина, отзывающийся на погоняло Абрек. В стенах этого клуба не барыжили наркотой, практически не было драк и конфликтов. Виной всему слишком уж богатая биография Абрека, ссориться с которым было равносильно самоубийству, а его охране только дай повод почесать кулаки. Так почешут, что в больничку надолго заедешь, а там и в овощ превратиться недолго.
Обычно в клубе играла популярная музыка, но иногда Абрек позволял здесь выступить местным рок-группам, что привлекало множество человек. Нефоры нашего города в массе своей были трусливыми и неконфликтными, поэтому с радостью шли в те места, где риск получить пизды был минимальным. Сегодняшний вечер был отдан на откуп готам, которые стекались к клубу черными боязливыми ручейками. Правда на входе у нас с Розановым возникла проблемка. Мы выглядели, как пиздюки, а в клуб обычно пускали только совершеннолетних. Ну, либо тех, кто выглядел старше своих лет.
— Здравствуйте, — широко улыбнулся Славик, пытаясь протиснуться мимо бородатого громилы в черной футболке и черных свободных брюках. Тот, однако, выставил вперед руку и мотнул головой.
— Нет прохода, — хрипло пробасил он. Славик нахмурился и попытался обойти охранника, но тут же получил легкий тычок в грудь, от которого отлетел на пару метров. – Детей не пускаем.
— Это я ребенок? – возмутился Славик. – Я школу следующим летом закончу.
— Документ покажи, — равнодушно обронил бородач. Розанов покраснел от гнева и упрямо помотал головой. – Нет документа? Домой иди.
— Да как же… Музыку послушать! – пискнул Славик, не оставляя попыток проскользнуть мимо охранника. Я молча стоял позади и наблюдал, как тычки бородача становятся все ощутимее и ощутимее, а в голосе Розанова прорезаются визгливые нотки. – Права не имеете. Я человек и волен идти куда хочу!
— Значит пшел нахуй! – рыкнул охранник, отвешивая Славику оплеуху. Губы моего друга побледнели и затряслись от обиды, а в глазах заблестели слезы. Правда упрямство никуда не делось.
— Почему вы их тогда пропускаете? – попытался он воззвать к логике. Но бородачу на логику было похуй. Он ехидно улыбнулся, ощерив редкие зубки и в глазах полыхнул огонь.
— Нахуй иди, родной. Не гневи, а?
— Слав, пошли, не надо, — пробормотал я, пытаясь утащить Славика за руку. Тот взбрыкнул и, задрав подбородок, с вызовом посмотрел на охранника. Правда добился этим только того, что бородач рассмеялся.
— Здравствуй, Марат.
Повернувшись, я увидел, как к нам подходит миловидная высокая девушка в черном викторианском платье. Она холодно посмотрела на смутившегося охранника, затем перевела взгляд на пунцового от гнева Славика и вопросительно изогнула бровь.
— Мы на концерт пришли. Музыку послушать, — словно оправдываясь, воскликнул Розанов. – А этот… не пускает.
— Буянит тут, — высказал свою точку зрения бородатый Марат. – Не бери в голову, Ольга. Ща выкинем. Дебошир, блядь.
— А на вид вполне цивильные ребята, — задумчиво обронила девушка. – Пусти. Под мою ответственность. Не похожи они на дебоширов.
— Ладно, — охранник сдался как-то слишком легко, что заставило Славика открыть от удивления рот. Он довольно улыбнулся, посмотрев на Марата снизу вверх и с благодарностью кивнул своей спасительнице.
— Не стоит благодарности, — слабо улыбнулась она.
— И все же спасибо, — тихо ответил я, входя за ней в клуб. – Слава бы не угомонился, пока по морде бы не получил.
— Вы новенькие? – спросила девушка. – Я вас раньше не видела в нашем обществе.
— Можно сказать и так, — вклинился в разговор Славик. – Простите. Тот грубиян на входе заставил меня позабыть о манерах. Вячеслав.
— Ярослав, — представился я, поправляя горло водолазки.
— Ольга, как вы уже слышали. Но предпочитаю не пользоваться мирским именем. Зовите меня Лаки.
— Лакрима? Слеза? – спросил Славик. Девушка удивленно на него посмотрела и, тихонько рассмеявшись, кивнула.
— Верно. Слеза. Забавно, что обычно упоминают удачу, а не слезу.
— Готам ближе латынь, чем английский, — пожал плечами Славик и, смутившись, добавил. – Я в Kerrang читал.
— Тяга к знаниям похвальна, — кивнула Лаки. – Располагайтесь. Концерт скоро начнется. Приятного вам вечера.
— И вам, — кивнул Славик, после чего задумчиво посмотрел вслед уходящей девушке. – Она… красивая.
— Не твоего поля ягода, Розанов. Определенно не твоего, — вздохнул я. – Пошли к сцене?
— Нет. Надо у пульта место занять. Там звук лучше.
Я не сказал Славику, но это был первый концерт в моей жизни. Все выступление Silver Queen я простоял молча с открытым ртом, наслаждаясь энергетикой, бьющей со сцены, и вибрацией, отдающейся в груди. В клубе было жарко, пахло потом, алкоголем и духами. Голова кружилась с непривычки, а сердце скакало в груди, как сумасшедшее, но я впитывал каждую песню, каждый звук не только ушами, но и кожей.
Розанов же, как обычно, подошел к концерту очень прагматично. Все выступление он морщился, кривил губы и что-то бормотал себе под нос. Да, я тоже слышал, что многие музыканты сбивались с ритма, а вокалист порой фальшивил, но все эти ошибки перекрывались энергией и подачей. Славика же подобное не устраивало, о чем он и сообщил мне, когда группа устроила технический перекур.
— Посредственно, — проворчал он, смотря на сцену. – Один гитарист, кажется, забыл, что есть метроном. У второго что-то со строем, из-за чего он сильно выбивался. Клавишник по ощущениям лишний. Его пассажи лишь расстраивали общую картину произведений, а не украшали, как надо.
— А вокалист? – улыбнувшись, поддел его я.
— Шутишь?! – искренне удивился Славик. – Вокал оторви да выбрось. Или он не слышал о том, что горло перед выступлением разогревать надо? Такими темпами через пару лет он будет хрипеть, как ты. Или как старая, рассохшаяся дверь.
— А ты у нас музыкальный критик, малыш? – усмехнулась стоящая рядом с нами пухленькая девушка в черном платье с весьма откровенным вырезом. Славик упругую красивую грудь проигнорировал и, задрав нос, презрительно хмыкнул. – Или ты из когорты «пиздеть, не мешки ворочать»?
— Я – музыкант. И знаю, как должна звучать качественная музыка. Если у кого-нибудь есть слух, он согласится с моими доводами. Silver Queen неплохо отыграли, но им не хватило мастерства. А мастерство должно идти рука об руку с душой.
— Вообще-то, он дело говорит, Блодвен, — кивнул стоящий рядом с девушкой высокий, бледный парень. Он с интересом посмотрел на Славика и тонко улыбнулся, чем напомнил мне змею, которая готовится к броску. – То, что ты трахалась с Лордом, не является препятствием для обоснованной критики.
— Хуй с тобой, — фыркнула Блодвен. – Доеб по делу. Давно говорила Лорду, что если он не перестанет на похуизме относиться к вокалу, то будет говорить, как разбитый инсультом дед. И где ты, чипиздик мой родной, в музыке так поднаторел?
— Музыкалка, — буркнул Славик, теребя прыщавый нос.
— По классу… — протянул высокий, смотря на Розанова сверху вниз.
— Фортепиано. У меня абсолютный слух. Поэтому я замечаю даже незначительные огрехи.
— О, блядь. Еще один, — рассмеялась Блодвен, хлопнув высокого по плечу. – В твоем полку прибыло, Максимушка. Не дай Темный лорд пердануть не так. Тут же разберете, где и как моя задница сфальшивила.
— Не обращай внимания, — усмехнулся высокий, махнув рукой. – К шуткам Блодвен либо привыкаешь, либо избегаешь эту язву до конца дней.
— Истинно так и есть, — кивнула Блодвен, смерив внимательным взглядом Славика. Ее глаза заинтересованно блеснули, остановившись на мне. – Ну а ты, красотуля? Тоже музыкант?
— Да.
— Лаконичный и готичный ответ, — улыбнулась она. – Тоже пианину мучаешь?
— Нет. Скрипка. И бас-гитара еще.
— Неплохо, — хмыкнул высокий и протянул мне ладонь. – Где мои манеры? Максим.
— Ярослав.
— А ты?
— Вячеслав.
— Было у короля три сына. Ярослав, Вячеслав и Сквиртослав Печеное Яйцо. Двое нормальных и один ебанько, — улыбнулась Блодвен. – Новенькие, значит? Кого знаете?
— Ну, это наш первый выход в свет, — пробормотал Славик. – К несчастью, я знаю лишь одно имя. Лаки. Да и то знакомство случилось пару часов назад до концерта.
— Ну, родной, Лаки все знают. К ней на сраной козе не подъедешь. Дама она строгая и суровая.
— Так. Хватит жути нагонять, — поморщился Макс и, чуть подумав, добавил. – Мы после концерта у Слепого Пью собираемся. Тусовка для своих, но я приглашаю.
— Хм, — протянул Славик. – А некий Бычков там будет?
— Конечно, роднуля. Как же без некоего Бычкова, — прыснула в кулак Блодвен, переглянувшись со своим другом. – Вот он стоит. Собственной персоной. Бледный, холодный и красивый.
— Все любопытнее и любопытнее, — улыбнулся Макс. – Ладно, еще успеем пообщаться. Silver Queen наконец-то готовы ко второму акту. Надеюсь, что Лорд все-таки не сорвет голос.
Глава вторая. Бледные.
Тогда я никому не признался в том, что был готов плясать от радости, когда Макс позвал нас на вписку к Слепому Пью. Перспектива куковать в подъезде до утра, пока мама развлекается с Гошей определенно не радовала. Напрашиваться на ночевку к Славику я бы не стал. Более того, никогда бы не признался в своем постыдном положении.
Концерт закончился ближе к полуночи, и готы принялись растекаться по округе все теми же черными, боязливыми ручейками. Они ныряли в темноту, растворяясь в ней без лишних слов и эмоций. Только небольшая компашка с Максом и Блодвен во главе отправилась на трамвайную остановку. Мы со Славиком, естественно, последовали за ними.
Странное то было шествие, перепугавшее и случайных забулдыг, которые дрыхли в парке рядом с «Семерками», и немногочисленную гопоту, потерявшую дорогу домой. К счастью, до нас никто не доебывался. То ли и правда удивление было слишком сильным, то ли попросту никто не рисковал нарываться на столь многочисленную компанию бледной молодежи во всем черном. Лишь троица обычной шпани синхронно рассмеялась, когда мы прошествовали по парку в сторону остановки. Рассмеялась и вернулась к распитию «плодово-ягодного». Лето отцветало, в головах у людей еще плавал хмель и тепло. Скоро его сменит осенняя меланхолия и злоба. Тогда так просто по парку ночью ты уже не прогуляешься, не лишившись пары зубов, а то и жизни. Впрочем, доебов в тот вечер мы не миновали. А виной всему двое пьяных пацанов с Окурка, которые ехали на трамвае домой.
— Гля, Камыш, какая цаца, — заржал один из них, как только Блодвен устало плюхнулась на сиденье в хвосте трамвая рядом с Максом.
— Ничо так сиськи, — согласился Камыш – болезненно худой, с желтой пергаментной кожей и пьяными злыми глазками. – Девушка, а, девушка? А вашей маме зять не нужен?
— Расслабься, родной, — вздохнула Блодвен. – Моя маман таких, как ты за пять минут пережует и вздернуться заставит.
— У, страшно, — гоготнул первый. – Слыш, Камыш, а может рискнем?
— А чоб нет, Слив. Можно и рискнуть, — кивнул Камыш, поднимаясь со своего места. Икнув, он сделал пару шагов вперед, а потом недоуменно посмотрел на того, кто преградил ему путь. – Ты чо, блядь, бессмертный?
— Отнюдь, — буркнул Славик, задрав подбородок. Шпану его ответ только повеселил.
— А ты чо такой бледный-то? – нахмурился Камыш, смотря на Розанова сверху вниз. – Глаза подвел еще, как баба. Пидор, что ли?
— Отнюдь, — повторил Славик. – Гетеросексуал.
— Точно пидор, — откликнулся Слива. Он пока предпочитал сидеть на своем месте, но в голосе послышались злые нотки. Шпана постепенно распалялась, как было всегда. Теперь им достаточно одного неправильно брошенного слова, чтобы доебаться и кинуть предъявы.
— Что-то ты на пидорах помешанный, родной, — заметила Блодвен. – Попка в прошлом не страдала?
— А давай я тебе на клыка дам, там и узнаешь, на чем я помешан, — усмехнулся Камыш, делая характерное движение тазом.
— Оставьте девушку в покое, — потребовал Розанов, напоминая шпане о себе. Вместо ответа Камыш вытащил из кармана китайскую «бабочку» и, раскрыв ее, со злобой посмотрел на Славика. Тот, опешив, сделал шаг назад.
— Съебал бы ты, а? – шепнул ему Камыш. – И вы, бледные, тоже бы съебали. А бабы пусть остаются. Покажем им кой-чо веселое.
— Угомонитесь, пацаны, — встрял в разговор незнакомый мне крепкий парень в черной безрукавке и джинсах. Он отстегнул от пояса металлическую цепь и намотал ее на кулак.
— А ты типа хахель ейный? – уточнил Слива. – Чо ты впрягаешься?
— Не хахель, — передразнила Блодвен. – А друг, залупа ты стоеросовая. Но он прав. Угомонились бы вы, а?
— Итак, — подал голос Макс, выходя вперед. Он мягко оттеснил от Камыша Славика и с улыбкой посмотрел на нож. – У нас два пути, господа. Разойдемся по местам, согласно купленным билетам? Или же продолжим беседу в деструктивном тоне и постепенно перейдем к драке?
— Чо? – нахмурился Камыш, выставив нож вперед. – Чо ты, блядь, несешь?
— Говорю, что либо расходимся мирно, либо мы вам дадим пизды.
— А сдохнуть не ссышь, бледный? – зло рассмеялся Слива, выглядывая из-за плеча своего друга. Камыш в подтверждение этих слов приставил нож к шее Макса, но гот даже не дрогнул. Напротив, его глаза весело заблестели, а на губах появилась улыбка.
— Все мы, когда-нибудь, сдохнем, как вы выразились. И станем едой для червей. Сегодня, завтра, через десять лет. Без разницы. Финал пути у каждого един. Однако у вас, как и у нас, есть выбор. Забавно, но хоть в этом мы похожи, да?
— Чо?
— Выбор. Он есть у каждого. Утром, думаю, вы не вспомните этот разговор. Сейчас в ваших головах плещется не разум, а хмель. Но выбор вы сделать все же можете. Проснуться утром с больной головой или не проснуться вовсе.
— Ты попутал? – буркнул Камыш. Он слишком сильно сжал рукоятку ножа, так, что костяшки побелели. Но в его голосе я услышал и кое-что другое. Страх. Шпана привыкла к тому, что их жертвы сочатся страхом. А голос Макса был ровным, тихим, вежливым и равнодушным. Он не боялся смерти, которая слюдяно поблескивала на острие ножа. Более того, он готов был ее принять. И шпану это напугало.
— Ебнутый какой-то, — согласился Слива. В его голосе поубавилось уверенности. И Макс это заметил.
— Вы не представляете насколько, — усмехнулся он. Камыш вздохнул и, косо посмотрев на остальных готов, нехотя убрал нож. Улыбка Макса стала шире. – Правильный выбор.
— Ты точно ебнутый, — повторил Слива. – Своей смертью ты не умрешь. Бля буду.
— Нашу жизнь определяет выбор, который мы делаем, — ответил Макс и, обернувшись, добавил. – Когда придет мое время, я встречу смерть, как старого друга. Не боясь и смотря ей в глаза. Мы все мертвы. Просто вы еще не знаете об этом.
— В пизду, Слив. Нахуй. Погнали, — вздрогнул Камыш, когда до него дошел смысл сказанного. Шпана покинула трамвай на ближайшей остановке, и, как только двери за ними закрылись, Макс и Блодвен синхронно рассмеялись.
— Ну ты выдал, — утерев слезящиеся глаза, воскликнула Блодвен. – Чисто Брендон Ли в «Вороне».
— Ожидаемо. Стоит пофилософствовать на тему смерти, как весь гонор исчезает, — зевнул Макс. Он тепло посмотрел на Славика и благодарно тому кивнул. – Приятно, что ты заступился за Настю. Это редкость в нашем мире.
— Я так воспитан, — хмыкнул Славик. Румянец пробился через грим, что повеселило остальных. – Какой бы грубой ни была девушка, долг мужчины защищать ее.
— Ну, родной, тут и парировать нечем. Ладно, Эндрю, — Блодвен кивнула в сторону парня в безрукавке, который снова прицепил цепь к джинсам. – Ему подраться, что чихнуть. А ты? От горшка два вершка, а не испугался.
— За мной правда. У кого правда, тот сильней, — насупился Славик. – И рост у меня нормальный для моего возраста и телосложения.
— Не обращай внимания, — перебил его Макс. – Говорю же, либо ты привыкнешь к этой язве, либо будешь избегать ее до конца своей жизни.
— Тебе не было страшно? – тихо спросил я, оборвав веселый смех. И тут же смутился, когда готы на меня посмотрели.
— Нет, — коротко ответил Макс. – Мне не было страшно.
— Он мог ударить.
— Нет, не смог бы. Я видел глаза тех, кто мог бы ударить. У него были другие глаза. Пьяные и напуганные, — улыбнулся он. – И, как видишь, оказался прав.
— Я бы так не смог, — шепнул я, но Макс услышал. Он понимающе кивнул и положил ладонь мне на плечо.
— Потому что боишься. Убивает не нож и не пьяная шпань. Убивает страх.
— Так, хватит философствовать, — рявкнула Блодвен. – Наша остановка. А значит, нас ждет унылая рожа Пью и, надеюсь, полный холодильник приличного вина.
Слепой Пью тоже жил в Грязи, минутах в десяти ходьбы от моего дома. Жил он в типичной хрущевке, которыми застроен был каждый район нашего города. Хрущевке маленькой, тесной и по-хорошему неформальской. Сегодня в эту хрущевку набилось какое-то запредельное количество народу, причем преимущественно готы всех сортов и расцветок. Мы со Славиком не сдержали удивления и раскрыли рот, когда переступили порог квартиры.
На стенах висели пожухлые плакаты из музыкальных журналов, странные картины, которые здоровый человек попросту не мог бы нарисовать, пахло сигаретами, вином и потом, а из глубин квартиры до нас доносилась музыка.
— «Реквием» Моцарта, — озвучил очевидное Славик.
— Ожидаемо, — кивнул я, разуваясь в прихожей. Блодвен и Макс уже умчались здороваться со своими знакомыми, а мы с Розановым, чуть подумав, отправились на кухню, где знакомых лиц было все-таки побольше, чем в гостиной. На кухне было тесно, пахло подгорелой кашей и сигаретами, а закопченную плиту, которая сразу бросалась в глаза, кажется, не мыли с момента заселения в квартиру.
— Что пить будете? – спросил меня крепыш в безрукавке. Блодвен назвала его Эндрю. Поди разбери, мирское это имя или темное. В мире готов я пока чувствовал себя неуютно. Как и в компании совершенно незнакомых людей. Славик же наоборот втянулся быстро, словно всю жизнь провел в шкуре гота.
— А пить обязательно? – поинтересовался он.
— Так или иначе, а пить придется, — усмехнулся крепыш. – Есть водка, вино, пиво, коньяк. Но коньяк мутный, не советую. Хуй знает, где Пью его взял, но пахнет отвратительно.
— Тогда вино, — чуть подумав, ответил Славик. Он посмотрел на меня, ожидая моего ответа, но я мотнул головой.
— Я не пью. Спасибо.
— А чо так? – позади раздался голос Блодвен и ее рука перехватила стакан с вином, который предназначался Розанову. – Болеешь?
— Нет. Просто не пью. Да и мама не будет рада, если с запашком приду.
— Нет, красотуля. Выпить придется. Хотя бы за знакомство. Не боись, успеет выветриться, — пропела она мне на ухо, обдав кожу жарким дыханием. Смутившись, я невольно вздрогнул, что повеселило всех обитателей кухни. – Давай, налетай. Андрюшенька, сладость моя, плесни ему винца тоже.
— Ладно, — буркнул тот. Вздохнув, я взял стакан и сделал глоток вина. Дешевого, теплого, кисловатого. Наполнившего сердце теплом почти сразу. От взгляда Блодвен это не укрылось. Она хохотнула и повисла у меня на плече, прижавшись грудью к спине.
— Вот умничка. А то «не пью, не пью». У Пью все пьют. Ну и знакомство обмыть надо.
— Осторожнее, — рассмеялся Андрей, — пацан сейчас в обморок шлепнется, если ты тереться об него не перестанешь.
— Правда упадешь? Тебе нравится? А так? – шепотом спросила Блодвен, прижавшись ко мне еще сильнее. В паху сладко заныло и живот свело в сладкой истоме. И Блодвен снова это подметила. Вздохнув, она легонько ущипнула меня за задницу и с тихим вздохом отстранилась. – Ладно, ладно, мечта вампира. Не буду тебя смущать.
— Почему «мечта вампира»? – спросил я, стараясь изгнать из головы слишком уж похотливые мысли.
— Девственен ты весьма. Как черешенка еще не сорванная, — пояснила Блодвен. – Вампиры таких на раз вскрывают. Соблазнительно-то как…
— Отстань от парня, Насть, — рассмеялся Макс, входя на кухню. Он благодарно кивнул Андрею, который протянул ему бутылку пива, после чего уселся на подоконник и с интересом на меня посмотрел. – Не бери в голову…
— Бери в рот, — перебила его Блодвен. – Не понравится – выплюнешь.
Через секунду громкий хохот сотряс кухню. Но смех этот не жалил и не приносил боль. Он был теплым, искренним и каким-то дружеским что ли. Я тоже не удержался от улыбки. На миг мелькнула мысль – а когда я улыбался последний раз? Мелькнула и пропала, потому что ответа на этот вопрос попросту не было. Впрочем, обо мне быстро позабыли. Настя завела разговор с худенькой девчонкой, сидевшей на табуретке. Макс о чем-то тихо разговаривал с Розановым, а Андрей, занявший место у холодильника, снабжал всех желающих алкоголем. Из гостиной до меня донесся упругий бас и знакомые аккорды. Моцарта сменил Питер Стил и его Type O Negative. Хмыкнув, я пригнул голову и незаметно слинял с кухни. Глупо стоять одному, пока остальные о чем-то разговаривают.
В гостиной было гораздо больше шума, чем на кухне, но я все же нашел себе местечко в уголке, на продавленном диване, где уже сидел хозяин квартиры – Слепой Пью, обнимавший незнакомую мне бледную девушку в пышном черном платье. На меня они даже не посмотрели, полностью сосредоточившись на беседе друг с другом. Это радовало. Меньше всего я хотел привлекать внимания. Комфортнее было просто молчать. Как и всегда. Впрочем, побыть одному мне так и не дали. Пью со своей подругой отправился в другую комнату, а его место заняла худенькая девушка, с которой на кухне беседовала Блодвен.
— Можно присесть? – осторожно спросила она, неловко вертя в пальцах бокал с вином. Я удивленно на нее посмотрел и, смутившись, дёргано кивнул. – Спасибо.
— Не за что.
— Ты же с Максом пришел, да?
— Ага, — снова кивнул я. Настал черед девушки смущаться, а я в которой раз проклял свою неловкость. – Из меня не очень хороший собеседник. Простите.
— Все в порядке, — робко улыбнулась она и протянула мне ладошку. – Василиса.
— А в миру?
— Это оно и есть. Имя мое, то есть, — ответила девушка. – Правда меня чаще всего Васей зовут. А я и привыкла.
— Красивое имя, — ответил я, заставив ее зардеться. – Ярослав. Можно просто Ярик.
— Рада знакомству. Ты давно Макса знаешь? – спросила она.
— Навскидку… часов шесть, — сострил я. Василиса поддержала шутку смешком и заинтересованно склонила голову.
— Не подумай… я к тому, что Макс обычно очень выборочно относится к тем, с кем общается. Чем-то ты ему приглянулся.
— Не я. Слава. Ну, друг мой, — махнул я рукой в сторону кухни. Славик все еще болтал с Максом, причем так, словно знал того всю свою жизнь.
— Не скажи, — мотнула головой Василиса. – Незнакомых на вписку к своим не зовут, если что. Чем-то вы его зацепили.
— Славик на музыке повернут. Для него она вся жизнь, Василис, — вздохнул я, пригубив вина.
— Просто Вася. Не люблю, когда меня называют полным именем. Так вот… Для Макса музыка тоже нечто большее, чем просто хобби. Погоди, сейчас догонится до нужной кондиции, гитару возьмет и пиши пропало.
— Он тоже музыкант?
— Можно сказать и так, — чуть подумав, ответила Вася, причем ее глаза загадочно блеснули. – Многие из нас кружатся в мире музыки. В этом плане мы с Максом очень близки.
— И ты?
— И я. Музыкалка окурковская по классу гитары. Пара-тройка групп. И любовь к тяжелым риффам. До харизмы Макса мне, конечно, далеко, но нет предела совершенству. Ты что слушаешь?
— Все подряд, чем меня Розанов снабжает, — тихо ответил я. Горло с непривычки начало болеть и добавило голосу хрипотцы. – Сейчас просвещаюсь в готике, до этого была классика трэша, дэта и блэка.
— И что тебе ближе?
— Готика, как ни странно.
— Ожидаемо, — рассмеялась она и, смутившись, хлопнула себя по щеке, чем неслабо меня удивила. Впрочем, вопросы о странной пощечине я решил пока отложить. Мало ли, захочет, сама расскажет.
— Готика красива. Чем-то похожа на классику, а классику я еще с музыкалки люблю.
— Макс тоже говорит, что лучше классических произведений ничего нет. Все остальное вторично. А вот и он, — она махнула рукой Максу и Славику, которые подошли к нам и синхронно плюхнулись на диван.
— Не скучаете? – улыбнулся Макс и, дождавшись нашей реакции, понимающе хмыкнул. – Успели познакомиться?
— Немного, — кивнул я, переглянувшись с Васей. Девушка снова зарделась, вызвав у Макса улыбку.
— Вася у нас скромница, но на гитаре играет, как богиня. Хочешь фламенко? Пожалуйста. Хочешь Iron Maiden? Легко.
— Скажешь тоже, — фыркнула Вася.
— Констатирую факт, — вздохнул Макс, поднимаясь с дивана. – Так, пойду обновлю напиток и вернусь.
Как только Макс ушел, Славик тут же повернулся ко мне и, судя по его горящим глазам, сообщить он хотел нечто особенное. Посомневался ради приличия, стоит ли делать это при Васе, но в итоге махнул рукой и выпалил, как на духу:
— Он потрясающий.
— Кто? – нахмурился я.
— Максим, — ответил Славик. – Я думал, что настоящий панк – это Зед. Нет, Ярослав. Вот кто настоящий панк. В хорошем смысле.
— И у нас еще один, попавший в сети Макса, — понимающе улыбнулась Вася. Славик покраснел и пробормотал что-то язвительное, но девушка лишь махнула рукой. – Не смущайся. Первое впечатление у всех такое.
— Моим первым желанием было затащить его в постель и сделать это удалось легко, — мечтательно протянула Блодвен, подсаживаясь к нам. Она снова прижалась к моей руке и заговорщицки улыбнулась. – Сплетничаете?
— Беседуем, — поправил ее Славик. – О Максиме.
— О, Максимушка – наш темный гений, мастер и кумир. Я давно удивляюсь, как тараканы в его головушке умудряются уживаться мирно с его талантом. Не будь он таким распиздяем, давно бы правил всем миром.
— О чем ты? – спросил Розанов, не поняв, куда клонит Настя.
— Знаешь, сладкий, говорят, что талантливый человек талантлив во всем? Вот это про Макса. Когда рот открывает – заслушаешься. Стихи пишет – ну, прям ножом по сердцу. А гитару в руки берет, так время останавливается.
— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — хмыкнул Славик.
— Именно. Но это правда. Как правда и то, что такого ебанько еще хуй где найдешь, сладенький, — рассмеялась Настя. – Одно могу сказать точно, если он положил на тебя свой взгляд, значит что-то в тебе есть.
— Я тоже так сказала, — кивнула Вася. – Абы кого Макс к себе не подпускает.
— Точняк… — Настя неожиданно замолчала и крайне ехидно улыбнулась, увидев, как в гостиную входит странный тощий пацан. Странным он был не из-за прикида и не из-за рваной майки-сеточки на голое тело. А из-за головы, выкрашенной в неестественный оранжевый цвет с редкими красными всполохами. – А вот и Валера. Ну, значит, будет веселье.
— Кто это? – нахмурился Славик, рассматривая тощего гота, который ходил по гостиной и здоровался с гостями Слепого Пью.
— Это? Это Асгарот. Новенький. Типа, как вы, но чуток иначе, — пояснила Настя. – Ща его в готы посвящать будут.
— Как это «посвящать»? – переспросил я.
— Увидишь, — коротко ответила Настя и резко чмокнула меня в щеку. – А ты сладенький.
— Отстань от человека, Блодвен, — вздохнул Макс, возвращаясь с кухни с двумя бокалами вина. Один он протянул своей подруге и, расслабленно выдохнув, опустился на диван.
— Ничего не могу с собой поделать, красотуля, — рассмеялась та. – Как вижу девственную плоть, так сразу с катушек слетаю.
— Это твой знакомец? – палец Макса описал полукруг и указал на тощего гота с оранжевой головой. – А что у него с прической?
— Шампунь паленый попался. Хотел стать, как Шон Брэннан.
— А стал, как мандарин. Плешивый, — хмыкнул Макс и в его глазах зажегся интерес. – Значит, хочет влиться в нашу компашку?
— Жаждет, я б сказала.
— Ладно. Поглядим, что за человек.