Между детским садом и подростковыми бурями есть несколько тихих лет. Тихих настолько, что о них забывают. А зря — ведь именно в это время закладываются качества, которые будут сопровождать ребенка всю жизнь.
Сегодня, уважаемые читатели, я хочу в очередной раз поговорить с вами о моем любимом возрасте у детей. Это возраст 7–11 лет. И, на мой взгляд, о нем часто и совершенно незаслуженно забывают и не уделяют ему должного внимания. Причем грешат этим и специалисты, и даже родители. Смотрите, сколько мы с вами можем всего прочитать и узнать про первые годы жизни малыша? Про раннее развитие? Про подготовку ребенка к школе? Очень и очень много разнокалиберных и разнокачественных материалов в открытом доступе — если интересуешься, можно выбрать, и даже если не интересуешься, а просто растишь маленького ребенка, они тебя все равно настигнут в качестве рекламы. А потом? Потом, как ни странно, будут в основном сетования на сложности в приготовлении уроков и буйные дискуссии: надо ли вообще с ребенком делать уроки и, если надо, то как, сколько, и можно ли при этом проявлять свои чувства или их надо подавлять, и прочее неинтересное бла-бла-бла тридцать три раза. А потом у нас вдруг как-то сразу начинается подростковость и миллионы ссылок о том, как сложно с подростками, какие они тонко и нежно устроенные, и как мы сейчас поможем вам со всем этим справиться.
Единственный сектор, который как будто бы детьми 7–11 лет прямо интересуется, — это организаторы всевозможных кружков, так как именно эти дети — их обычный и самый благодарный контингент. Потому что малыши на самом деле ни в каком «раннем развитии» отдельно от мамы не нуждаются, а подростки уже так озабочены самими собой и реакцией группирования, что, чтобы с ними работать «в поле», а не репетировать их к очередному экзамену или «натаскивать» к полезной для поступления олимпиаде, — тут от руководителя кружка или секции нужен особый и редко встречающийся на практике талант.
А что же родители? Родители, конечно, охотно отдают детей во все эти кружки. И дети до поры до времени в них ходят. При этом они перестают все время своих родителей «дергать» (как они это делали малышами), не нуждаются уже в непрерывном присмотре, и родители наконец-то могут «выдохнуть».
И вот тут-то часто происходит не очень хорошая вещь, которую я, как психолог-практик, наблюдаю уже несколько десятилетий. Эти дети как бы «выпадают из поля зрения родителей» (особенно это бывает выражено, если в это время в семье уже появился и подрастает малыш или только появляется следующий ребенок). Конечно, это вовсе не значит, что этих детей перестают любить или о них перестают заботиться. Разумеется, нет. Но эта забота часто становится такой узко-локальной: поел? Уроки сделал? Садись немедленно, сколько можно говорить! Живот, голова не болит? — тогда собирайся, через двадцать минут на теннис выходим.
Вроде бы ничего плохого?
Но мне за них, за этих вот детей, часто бывает обидно. Потому что именно в этом возрасте они максимально интересуются миром, и у их разума уже есть паруса, которые могут подхватить почти любой дующий в них ветер. А если ветра нет, то со временем наступает «мозговой штиль» в стиле: ничего не интересно, ничего не хочу, ничего не буду — и уже вот с этим они и вступают в подростковость.
О чем конкретно я говорю? Я говорю о том, что именно эти дети (практически все без исключения, так как развитие в этом возрасте идет еще у всех) в благоприятных обстоятельствах способны к внимательному наблюдению, к интересному и часто парадоксальному анализу увиденного, к нестандартным обсуждениям всего этого со взрослым и заинтересованным в них человеком и потрясающему и необычному синтезу и выводам в результате обсуждения.
Поверьте опытному практику, они действительно все это могут, если вы им позволите.
А если у них будет в этом возрасте такой опыт, то их будущее будет будущим не обязательно поэта, музыканта или гениального математика, но безусловно — творческого человека ровно на том месте, на котором они окажутся (вы же согласны с тем, что быть творческим и оригинально мыслящим человеком можно практически в любой специальности?).
Что же для этого конкретно нужно? Да не так уж много, если разобраться.
1. Ваше время, никак не связанное с темами уроков, здоровья, общего дневного тайминга и гигиены. Просто — свободное время. Немного — минут 15–20 в день будет вполне достаточно.
2. Наличие у вас (родителя) хоть какого-нибудь внятного мировоззрения. Это почти каждый раз будет нужно для окончательной калибровки предмета обсуждения (дети в этом возрасте очень любят выводы и даже мораль в баснях: “он вообще — добрый или злой?” Подростки уже значительно лучше выносят неопределенность). При этом у восьмилетнего ребенка устойчивого мировоззрения в принципе быть не может. Так что в качестве точки сборки придется выступать вам.
3. Некоторое количество терпения и заинтересованности в анализе и синтезе самых диких (на ваш взгляд) предметов и предположений.
4. Хорошее владение русским (или любым другим, желательно родным для вас и ребенка) языком. Современные дети в этом возрасте часто говорят… ну, так себе в плане связности, последовательности изложения и т.д. Вы здесь должны выступать как образец: все предложения закончены, мусорных слов по минимуму, метафоры, гиперболы, причастные и деепричастные обороты, сложные прилагательные-определения и прочие красоты нашего языка — в обязательном ассортименте. Ребенок тут об вас опять же калибруется, и методом имитации его речь совершенствуется и усложняется на глазах. Да и вам полезно — если сложную речь нигде не тренировать (“поел? Уроки? Собирайся!”), даже если она у вас и была когда-то, — при неупотреблении навык засыхает и отваливается.
Вот, в общем-то, и все, что вам понадобится, чтобы вместе с ребенком интересно и полезно провести эти крайне важные годы его детства. Не так уж и много, согласитесь? Главное — ваша добрая воля и интерес.
Для закрепления сказанного разумно привести пример.
Вот он, относительно недавний, прямо из моего кабинета.
Мама Татьяна и сын — мальчик Володя, 10 лет. Обсуждаем чтение, мама сетует, что Володя сам читать ленится и все еще просит, чтобы она ему читала. Надо ли? Или пусть все-таки сам?
— Читайте, — говорю я. — Чтение вслух — древний и почтенный вид коммуникации между людьми. Ничего плохого, кроме хорошего.
Володя радуется, перечисляет, что читали. Вспоминает «Денискины рассказы».
— Который из них тебе больше понравился?— «Что я люблю». И я сразу стал составлять списки: что я люблю, что любит бабушка, что брат, что — кошка Муська…— И даже — кошка Муська? — по-хорошему удивилась в этом месте я. — Надо же! Это действительно круто, что ты можешь такое. И что же она, например, любит?— Например, она очень любит нюхать сумки, которые мы с дачи привозим.— А почему так?— Я думаю, она их читает, как я книжку с картинками. Там же, на даче, — много всех: собаки, кошки, даже ежик есть, и вообще — это запах воли…— Запах воли — это отлично. Интересно, а что любит ежик?— Тот ежик, который у нас на даче, любит собачий корм — это точно! — засмеялся Володя и вдруг стал серьезным и сосредоточенным. — Я тогда вас спросить хотел.— Спрашивай, конечно.— Мир — живой?— В каком-то смысле, безусловно, — да.— Планета Земля?— Есть и такая гипотеза. Земля как единый живой организм. Со своим гомеостазом, обменом веществ с космосом. Еще Вернадский с его теорией ноосферы — это туда же…— Тогда, получается, мир тоже что-нибудь любит? Если он живой, и Муська, и ежик… Да?— С точки зрения формальной логики — это у тебя безупречный вывод, — признала я. — Да.— А мы можем про него узнать? Я когда узнал, что Ксюша любит пони, я с ней сразу подружился, потому что подарил ей одну на восьмое марта и согласился их раскрашивать. А она потом спросила: а ты? А до этого мы с ней враждовали все время.— Отличный пример. Ты хотел бы узнать, что любит мир, чтобы не враждовать с ним, а дружить или, по крайней мере, жить мирно, я правильно тебя поняла? Как ты когда-то прекратил вражду и даже сумел подружиться с девочкой Ксюшей?— Да. А это можно?— Мне трудно сказать определенно. Но кажется, если внимательно и достаточно долго наблюдать за нашим миром, то действительно можно сообразить, что он любит и не любит…— И что же это, что он любит? — скажите скорее, Екатерина Вадимовна! — заинтересованно, подавшись вперед, вступила в разговор Татьяна.
Ей нужен был немедленный и чужой результат — желательно нумерованным списком. Мальчик же Володя промолчал и очевидным образом принял мой совет — внимательно наблюдать и делать выводы.
— Ну… — помедлила я, как будто бы собираясь с мыслями. — Вот, например, на основании своего опыта я почти уверена в том, что мир не любит, когда «очень стараются». Ему это как-то поперек. Поэтому, например, если «я изо всех сил стараюсь дать своему ребенку самое лучшее», — то в прогностическом плане это обычно получается не очень хорошо. Потому что «мир этого не любит».
Тут Татьяна глубоко и надолго задумалась (до этого она жаловалась мне на истощение и апатию, проводя все свое время в неустанной заботе о двух своих детях), а я продолжила разговор с Володей:
— А у тебя уже есть какие-нибудь гипотезы насчет того, что мир любит или не любит?— Есть, — сказал Володя. — Только я не знаю, как слова подобрать.— Попробуй взять первые попавшиеся, а мы потом постараемся сформулировать точнее.— Мир любит, когда чисто.— Поясни еще. Может быть, на примере?— Я хотел сказать, что вот в природе почему-то не бывает грязи, даже если в лесу — опавшие листья валяются, иголки, тина, ряска, птичьи и лосиные какашки, — про это все равно нельзя сказать: грязь.— А вот если там же туалетные бумажки, банки, бутылки, сломанные, раздавленные ветки и разъезженные колеи — это уже грязь, так?— Да, так! — обрадовался Володя. — Мир любит, чтобы чисто было.— Ты не бросаешь в лесу бутылки и бумажки?— Никогда! Даже если мама говорит: оставь здесь! А я с собой забираю! Или в костер! — тут Володя взглянул на мать с уже предподростковым протестом, но она этого не заметила, по всей видимости, все еще размышляя над гипотезой «перестать стараться».— Еще?— Еще — плохое, — тут Володя повесил голову, ему явно было неловко и за мир, и за свою гипотезу.— Говори, чего уж, — вздохнула я. У меня самой таких малоприятных гипотез завались, десятилетний мальчик вряд ли что добавит…— Мне кажется, мир не любит, чтобы гладко было. Книжки про совсем хороших всегда скучные… И с отличницей Валей у нас дружить никто не хочет…— Ты хочешь сказать, что мир любит внешние и даже внутренние конфликты?— Наверное, да.— Ну, я думаю, это не то, чтобы он уж так их любил, просто это у него такой встроенный двигатель, — я попыталась утешить, так как мальчик явно был искренне расстроен своим выводом. — Противоречие, конфликт, а чтобы из него выйти, — возникает движение, понимаешь? Миру же, как и человеку, надо развиваться…— Не любит, но просто так получается? Ну тогда ладно, — Володя вздохнул с явным облегчением. — У меня и у самого так часто бывает…
Вот такой пример. Вот такой уровень рассуждений, если вы позволите и поддержите, им почти всем доступен… Интересно ведь, правда? Стоит попробовать?
И не могу в заключение не спросить: а как вам кажется, уважаемые читатели, если принять Володину (и не только его) гипотезу «живого мира», то что он любит и не любит? Ваши наблюдения присылайте на katgift12@gmail.com.