К 95-летию со дня рождения Георгия Данелии колумнист «Сноба» Дмитрий Самойлов предлагает взглянуть на творчество режиссёра под неожиданным углом. По его мнению, за образом создателя «осенних марафонов» и «шагающих по Москве» лириков скрывается настоящий трикстер, который выстраивал свои фильмы и даже собственную биографию на безотказном приёме — резкой перемене, после которой всё оказывается не тем, чем казалось.
95 лет назад в Тифлисе родился режиссёр Георгий Данелия. Контуры его биографии более-менее известны. Отец — метростроевец, мать — второй режиссёр на «Мосфильме», Гия отучился в МАРХИ, работал в Институте проектирования городов, потом попал в мастерскую Михаила Калатозова на Высших режиссёрских курсах, а дальше — фильм «Серёжа» в соавторстве с Игорем Таланкиным, «Я шагаю по Москве» как светлый манифест нового времени шестидесятых и всенародный успех уже навсегда.
Георгий Данелия — классик кинематографа, но слово «классик» здесь не комплимент и вообще не оценка. Это констатация творческого метода: Данелия строил — всё-таки выпускник МАРХИ — классические сюжеты в кино. Это как, помните, Иосиф Бродский писал, что «классический стиль победит как школа». Вот в случае с Данелией — победил.
Данелия не любил длинных планов, излишнего философствования, открытых финалов, недомолвок. Он действовал прямо, всегда находил классический сюжетный поворот. Вероятно, приём был подсказан ему собственной биографией — был архитектором, стал режиссёром.
В книге «Безбилетный пассажир» Данелия описывает своё собеседование у Михаила Калатозова, где не смог ответить ни на один вопрос. Его не интересовало ничего — ни музыка, ни театр, ни фотография, ни иностранные языки, ни танцы. Он как будто не знал о существовании искусства. И тут в последний момент Калатозов увидел папку молодого Георгия Николаевича с рисунками, а там была раскадровка чеховского «Хамелеона».
И это решило всё.
Неизвестно, было ли так оно в действительности, но мы видим, что при составлении автобиографии, при конструировании собственного мифа Данелия использует наиболее привычный сюжетный ход — мгновенная перемена.
Можно посчитать, сколько раз за полтора часа фильма «Мимино» люди оказываются не теми, за кого их принимали.
Во-первых, Валико Мизандари едет по Телави с чужим водительским удостоверением. Во-вторых, он убеждает своего соотечественника, что тот и есть восьмой баран, которого не досчитались при перевозке. В-третьих, Фрунзик Мкртчян оказывается не тем Хачикяном, а тем — Леонид Куравлёв. В-четвёртых, друзья никак не могут понять, кто был кем в прослушанной только что опере. В-пятых, Нугзар Папишвили оказывается не простым работником «второй базы», а тем, кто обесчестил сестру героя. В-шестых, свидетель Хачикян принимает за хорошего человека с добрыми глазами рецидивиста в исполнении Савелия Крамарова. В-седьмых, самого Валико Мизандари принимает за другого Мизандари Волохов, которого играет Евгений Леонов. И, наконец, немецкая телефонистка соединяет Мимино не с Телави, а с Тель-Авивом.
По сути, это семь одинаковых сюжетных ходов в одном фильме.
И тем не менее, попробуйте, включив его, не досмотреть до конца. Или найдите человека, который не сможет продолжить цитаты о Ларисе Ивановне. Имитируя неправильную русскую речь, Данелия создал язык советского кинозрителя. — Лётчик? — Иногда. Вообще я — эндокринолог. Это панч, это гэг, это контрапункт.
Этими фразами можно продолжить всякий разговор или заполнить неловкую паузу. Этими или теми, что есть в фильме «Кин-Дза-Дза», где весь язык может быть сведен к одному «ку», а может расширяться до реплик Владимира Николаевича: «Как у вас отличают пацаков от чатлан?» — Ну, это на глаз.
Из «Кин-Дза-Дза» получилась полноценная вселенная в голливудском понимании этого слова. Можно чертить иерархическую схему героев фильма, можно нарисовать карту планет, сделать список артефактов и составить словарь.
И обратите внимание — сюжетные ходы всё те же. Реальность оказывается совсем не тем, чем её представляли, вплоть до деконструкции привычной географии. Скрипач мало того, что не нужен — так он ещё и не скрипач. Нечто нарочито дешёвое вдруг оказывается бесценным. Терзающая слух какофония становится искусством, приносящим деньги. В конце концов злодеи становятся растениями, а грозный тоталитарный правитель ПЖ предстаёт жалким и беспомощным полуголым бессловесным идиотом.
В фильме «Слёзы капали» всё меняет осколок волшебного стекла, превращающий добрейшего человека в исполнении Евгения Леонова в злодея. А в «Осеннем марафоне» Бузыкин в принципе не может быть тем, кем он кажется — он и не муж, и не любовник, и не переводчик в полном смысле этих слов. Он везде наполовину и нигде вполне, постоянно пребывает в положении транзита между агрегатными состояниями.
При этом герои фильмов Данелии — это всегда именно герои в классическом смысле. Исключительные персонажи в исключительных обстоятельствах. Мимино отважился на риск, достиг всего — и от всего же отказался. Здесь стремление и воля сочетаются с благородством. Хотя сам Данелия утверждал, что «Мимино» — это просто фильм о дружбе. Конечно, так сказать было проще — и в этом тоже проявлялась любовь режиссёра к сюжетным поворотам, к трикстерству.
Владимир Николаевич в исполнении Станислава Андреевича Любшина — тоже настоящий герой. Раза три за фильм «Кин-Дза-Дза» он оказывается перед судьбоносным выбором и разрешает эти конфликты довольно высокой для себя ценой. Да, нам смешно, но в какой-то момент становится жутко — потери героя несопоставимы с этим смехом.
И кажется, что в фильме «Я шагаю по Москве» никто никем не притворяется, все искренние, настоящие, а главное — молодые. Девушка идёт под дождём, а вокруг неё ездит на велосипеде молодой человек, держа над ней зонтик — это ключевой визуальный образ всего «оттепельного» кинематографа.
Но вы вспомните, за кого себя выдавал полотёр, которого играет Владимир Басов.
Сюжет?
Сюжет от великого трикстера Георгия Данелии.