В конце 2024 года в мировой прокат вышел фильм Complete Unknown об «электрическом периоде» американского певца Боба Дилана. До России фильм не добрался, но наш автор Егор Спесивцев все равно его посмотрел. Каким получился (и каким не получился) «Никому не известный» — в материале «Сноба».
За судьбой «Никому не известного» я следил последние пять лет — с января 2020 года, когда появились первые новости о тогда еще полумифическом фильме Джеймса Мэнголда про Боба Дилана. Называться он должен был Going Electric. Это устойчивое словосочетание, газетная формулировка из времен, когда уже очень популярный Дилан из фолк-музыки ушел в «электричество». Бывшие друзья из Гринвич-Виллидж воспринимали это как предательство общего дела, а разгневанные фанаты прогоняли певца со сцены. Именно в этот момент Дилан из кудрявого мальчика с «правильными» песнями превратился в мировую звезду — и радикально поменял имидж. Жутко похудел, отрастил волосы, спрятал глаза за черными очками и ушел глубоко в себя.
Об этом времени сам Дилан вспоминать не любит. В своей автобиографической книге «Хроники» он подробно рассказывает обо всем, что предшествовало «электрическому» периоду, — а затем сразу переходит к тому, что происходило уже после него. Я точно помню свое разочарование от этого гениального авторского хода, потому что читать эту не самую бодрую книгу я садился из интереса как раз к тому, «спрятанному» Дилану. При этом мне понятно, почему это сделано так: Дилан-знаменитость, этот «тощий человек» из баллады с одноименным названием, мало напоминает не только прежнего Боба, но и человека вообще — скорее это было какое-то загадочное темное существо, живое воплощение «разбитого поколения» без собственных имени и лица. Его история Дилану не принадлежит, поэтому он ни разу к ней не обращается.
В 1966 году, то есть в самый разгар «электрического периода», музыкант написал экспериментальный роман «Тарантул», который до сих пор входит в топы самых непонятных книг за всю историю человечества. Пять лет спустя книгу напечатали, и критики не оставили от нее живого места — вместо какого-то складного повествования величайший лирик современности выдал 200 страниц отборного амфетаминового бреда. Я совру, если скажу, что понял «Тарантула», но негодования вокруг него я на самом деле никогда не разделял — потому что, при всей, скажем, неожиданности выбранного стиля, это была первоклассная поэзия. «Тарантул» на всех уровнях устроен ровно так же, как любая из лучших песен Дилана: там есть исторические и литературные отсылки, экспрессивные образы и развернутые метафоры, только они не отделены друг от друга, а густо замешаны в кашу:
бедная зримая муза известная как дядя и несущая шмат ветра и деревьев с луга и дядя из тех что говорят «святый ять» мягким шепотом при встрече с фермером что говорит «вот. вот вам чутка голода». и грузит немного хорошей отменной работы ему в тошнотворный подол / торговая палата пытается сообщить бедной музе что миннесотский жирик был из Канзаса да и не так уж жирен, просто печально известен тяжестью но они супермаркет городят за лугом и с фермером больше хлопот не будет
«кто-нибудь хочет быть чем-нибудь
необычайным?» спрашивает
преподаватель. самый толковый пацан
в классе, который приходит в школу
пьяным, поднимает руку и говорит
«да, сэр. я бы хотел быть
долларом, сэр».
Поэзия в таком «неочищенном» виде — самая ценная. Чтобы распутать сложное устройство «Тарантула», необходимо включиться в поток сознания его автора, то есть буквально понять, как он думает, и начать думать так же. Если представить себе, что Бобу Дилану в 1966 году кто-то выстрелил в голову, то содержимое его головы, скорее всего, выглядело бы именно так. «Тарантул» — это мозги художника, размазанные по стене, в которых он разрешает нам покопаться. И от фильма с говорящим названием Going Electric мне хотелось этого «электричества».
По-хорошему, такой фильм должен был снять кто-то типа Дэвида Линча. Это история «тарантула» — паукообразного человека, который вяжет паутину смыслов и сам же в ней путается. Внутри его черепной коробки идет интенсивная работа, но никому «снаружи» она не видна и, что самое главное, не нужна. Это история живого мертвеца, который путешествует из города в город, в каждом из которых его активно ненавидят. На эту ненависть герой никак не реагирует — потому что он уже умер, просто еще не до конца. И закончить такой фильм следовало бы печально известной поездкой на мотоцикле, когда Дилан потерял управление и чуть не остался парализован. После этого он на целый год пропал с радаров и вернулся уже совсем другим человеком.
Попытка снять что-то подобное была — и даже увенчалась успехом. В 2007 году вышел мюзикл Тодда Хейнса «Меня там нет», где жизнь музыканта разбили на шесть новелл, в каждой из которых фигурировал свой персонаж со своими проблемами. Никто из них не был буквально Диланом: Бен Уишоу сыграл проклятого поэта Артюра Рембо, Кристиан Бэйл — опального фолк-певца Джека Роллинза, а Кейт Бланшетт — выдуманную певицу Джуд Куинн. Но все это — вариации на тему Дилана. Героиня Бланшетт (хотя я не помню, чтобы к ней обращались, как к женщине) — это как раз Боб времен «Тарантула» и «электрического» периода. Мега-звезда без прошлого и будущего, «никому не известный» человек, который взялся из ниоткуда и идет никуда.
Фильм 2024 года — это куда более традиционный байопик, но и его можно смотреть со специальной настройкой, которая, как мне кажется, делает просмотр намного интереснее. Например, в одной из сцен первая девушка Дилана (ее играет Эль Фаннинг) говорит, что совсем не знает человека, с которым живет. Как будто молодой Дилан из фотоальбома, лежащего на столе в той же сцене, — это какой-то совсем другой человек. Примечательно, что на фотографиях в альбоме — реальный Боб Дилан, а перед зрителем стоит, очевидно, его двойник — Тимоти Шаламе с приклеенными щеками и каркасным носом, который даже гнусавит немного не так. Я почти уверен, что Мэнголд намеренно добавляет этот момент, чтобы сказать зрителю: «Это инсценировка. Боб Дилан, которого ты видишь, — это не настоящий Боб Дилан».
Следующий просвет случается в сцене на парковке, когда похмельный Джонни Кэш пытается отогнать свою машину, а Дилан внимательно за ним наблюдает. Герои перекидываются парой фраз, но никакого смысла в их разговоре нет — они оба существуют на чистой инерции, в состоянии тяжелого, непрерывного наркотического тупняка. В этот момент в кадре оказывается тот самый «посторонний», живой труп, который пока еще относительно убедительно делает вид, что вчера не умер. И интересно здесь то, что Кэш тоже мертвец — поэтому они оба так рады встрече.
«Никому не известный» — это удачный фильм, потому что он время от времени «мерцает». Из него как будто вот-вот проступит совсем другое кино. Вот Тимоти Шаламе берет сразу две сигареты в рот — и ты уже ждешь, как он возьмет еще две, разложит их между пальцами, подожжет все разом и выкурит за одну затяжку. А потом герой передает одну из сигарет Эль Фаннинг — и зритель успокаивается. Так работают хорошие хорроры: вместо того чтобы пугать каким-нибудь неловким скримером, вам пять минут показывают дверь. За дверью, конечно, ничего нет — но ведь могло быть?
И весь этот фильм для меня — о том, что «могло быть». Когда лже-Дилана и музыкантов закидывают каким-то бумажным мусором, герой явно ощущает себя счастливым, потому что он преодолел инерцию. Он больше не играет «песни протеста» и в то же время остается верен себе. Просто окружающие тогда еще не поняли, что «электрический» Дилан — это и есть новая народная музыка. А сразу после этой сцены идет другая, прямо противоположная по содержанию: героя вынуждают выступить со старым материалом, толпа ликует, но сам музыкант ощущает себя чуть ли не изнасилованным. Середина 1960-х для Дилана прошла именно так: где-то между народной любовью и ненавистью, авангардом и тысячей компромиссов.
Жаль, что на этом фильм обрывается, потому что все самое интересное начинается как раз после злосчастного концерта в Ньюпорте в 1965 году. Но Мэнголд выбрал рассказать другую историю. В ней есть не самый убедительный любовный треугольник с участием Джоан Баез, которая, к сожалению, не очень похожа на себя (иначе получилось бы убедительно). Есть большое рассуждение о смерти американской фолк-музыки в духе «Внутри Льюина Дэвиса», хотя в фильме с Оскаром Айзеком об этом сказали лучше. Есть Тимоти Шаламе, который хорошо нащупал интонацию Дилана, и за эту роль наверняка получит свой первый «Оскар». И в то же время есть попытка «заглянуть за» — достойная хотя бы этого упоминания.
Но лично мне «Никому не известный» запомнится по совсем дурацкой причине. В конце той версии фильма, в которую я полночи жадно впивался глазами, человек, снимающий экран в кинотеатре, неожиданно поворачивает телефон на себя. Сперва я даже не понял, что это происходит не в самом фильме. Разглядеть лицо бесконечно щедрого автора «экранки» у меня не получилось, но мне нравится думать, что это был сам Боб Дилан — уже не такой молодой, но все такой же амбициозный тролль. Я думаю, что, не оборвись это видео раньше времени, он бы обязательно улыбнулся в камеру и на чистом русском языке сказал: «А ты как думал?».
А я так и думал.