Мы приходим в этот мир «отбывать срок» — и заодно проходить некое испытание, а также от чего-то излечиваться.
Наша планета — это тюрьма, испытательный полигон и психушка в одном флаконе.
У каждого свой срок — и свой режим.
Принадлежность к разным нациям, расам, полам, вероисповеданиям, жизнь в разных государствах, социальных слоях, разные судьбы — это всë разные режимы «отсидки».
Допустим, если ты родился на Гаити — у тебя один режим (более строгий).
А если в Швейцарии — значит другой, более мягкий, щадящий.
Попытка самоубийства — это побег с зоны. Точнее — попытка побега; обречëнная на неудачу и на соответствующее наказание в виде смены режима на более строгий.
Самокастрация — это злостное нарушение режима.
Смена пола — это попытка самовольной смены режима.
Законодательное уравнивание и защита прав женщин, а также национальных, расовых, сексуальных меньшинств — это самовольная попытка людей уравнять режимы.
Если ты заслужил амнистию какими-то действиями угодными Высшим Силам — значит тебя пораньше заберут из этого мира. Так, например, обычно рано уходят выдающиеся поэты. Им, таким образом, сокращают срок наказания-испытания-принудительного лечения.
А если ты не выплатил все долги, не досидел — значит вернëшься в этот мир опять. И вполне возможно что на другой режим.
Если пришла старость и болезни — не ной, у тебя приближается конец срока. И твои болячки — это дополнительная нагрузка, дабы полностью погасить невыплаченные долги.
Оптимизм и жизнерадостность молодости — это такая анестезия, дабы избавить человека от ужаса перед мыслями о том, что у него весь лагерный срок ещë впереди, он ещë только-только начал мотать лямку, которая не скоро закончится.
Грех — вовсе не обязательно является таковым с точки зрения людей. И благо — вовсе не обязательно то, что приветствуется людьми.
О том, потустороннем мире — люди не знают практически ничего; в том числе священнослужители, шаманы, и те кто наделëн особыми способностями.
Если Высшие силы дали человеку какие-то особые способности — это не значит что они открыли ему себя.
Осужденные не вправе требовать исчерпывающую информацию о представителях власти — например, они не должны знать точный адрес места жительства осудившего их прокурора и членов его семьи.
Максимум что им могут сказать — это самые поверхностные сведения, и не более того.
Также и мы — ничего толком не знаем о Боге и его окружении.
Разве что сугубо схематически…
Бесы — это лагерные вертухаи, охрана, администрация, санитары, надсмотрщики.
Не они нас сюда сажали, не по их прихотям нас отсюда будут освобождать — но они имеют над нами власть, в рамках определëнного Высшего закона.
Сатанисты, колдуны, волшебники, ведьмаки — это лица из числа осужденных, сотрудничающие с администрацией зоны, — своего рода шныри, козлы, стукачи, хозобслуга; не заслуживающие уважения.
Администрация может идти таковым на определëнные поблажки — но сугубо в рамках внутрилагерного устава. Они ни в коем случае не являются прислугой, марионетками в руках шнырей-козлов-стукачей-хозобслуги, они по-любому хозяева зоны. Шнырей-козлов-стукачей-хозобслугу, администрация использует в своих целях, конечно от души их презирая и ни в коем случае не признавая за своих.
При этом само собой разумеется, что лагерная администрация (как бы к ним ни относиться) — обслуживает интересы Высших сил, работает на Высшие силы, подчиняется Высшим силам. Понятно, что лагеря существуют не сами по себе как некие аномалии — а сугубо в рамках общегосударственной системы.
То есть, бесы — это часть Высшей системы, подобно тому как любая тюрьма, — это часть государства.
Можно весьма по-разному относиться к оперным певцам, министрам, лагерным вертухаям, священнослужителям, или официантам из ресторана. Но все они — часть единого государственного организма.
И адвокат, и обвинитель, и судья, и палач, — есть винтики одной и той же машины.
Верующий человек, который молится Богу, но при этом покупает лекарства и обращается к врачам — ни в чëм не нарушает логики бытия (как полагают некоторые мелко плавающие глупцы), — ибо изобретение лекарств и медицинских инструментов, тоже происходит с подачи Высших сил. Любые изобретения свершаются по воле Бога.
Раз Всевышний это дал — значит этим можно и нужно пользоваться, не ограничиваясь одними только молитвами.
Любые знания — от Бога.
Атеизм — это попытка, сидя на зоне (психушке), отрицать существование судей, следователей и прокуроров, которые вынесли вам приговор, — а также попытка отрицать существование лагерной охраны (санитаров). Это глупо, наивно, нелепо.
Обращения в молитвах к святым — это просьбы к давно освободившимся бывшим зэкам, замолвить за нас словечко перед Высшим начальством на свободе.
Попросить-то можно, в самой просьбе как таковой — ничего плохого нет (если конечно ты не просишь о том чтобы у соседа корова сдохла, или ребëнок заболел).
Но действительно ли человек (то есть Святой) к которому ты обращаешься с просьбой — является тем, за кого мы его считаем? Действительно ли он приближен за свои заслуги к Высшим силам и может о чëм-то их попросить?
Или он сам тянет лямку где-нибудь на земле, в лице негра из Зимбабве, или бухгалтерши из Киргизии?..
Точного ответа на такой вопрос, ни у кого из нас нет.
Назначать какого-либо Святого покровителем строителей, воинов, интернета, прачек, или баллистических ракет — это наивно, глупо, равноценно попыткам дикарей наделять какими-либо особыми способностями священные дубы, липы, или крокодилов.
Монашество — это не образ служения Всевышнему, это образ жизни, маскируюшийся под служение Высшим силам.
Объявление себя, допустим, «Христовой невестой» — есть попытка навязать Высшим силам свою игру и самовольно выбрать себе режим на зоне.
В самом по себе желании возлюбить Бога (если оно искреннее) — нет ничего плохого.
Но тот кто любит Бога — должен повиноваться Богу, а не пытаться самовольно женить Его на себе…
ВОТ ТАК УВАЖАЕМЫЕ.
Это не попытка навязать вам какие-то мои личные догмы — я не обладаю монополией на истину в последней инстанции.
Это приглашение к дискуссии.
