С 2 по 10 августа на базе отдыха «Крутояк» пройдет музыкальный фестиваль «Круто». Автор «Сноба» Егор Спесивцев поговорил с Евой Гурари (Краузе, Иванчихиной — нужное подчеркнуть), которая впервые выступит там с новым материалом, о фитах с ЛСП, «Бондом с кнопкой» и Петаром Мартичем, жизни с тревожным расстройством и кризисе «больших артистов».
Первый вопрос, для всех одинаковый. Можешь выбрать один, «главный» в жизни музыкальный альбом? Ну, или то, что хочется таким назвать в моменте.
Пусть будет Blood Orange, альбом Negro Swan. Он мне всегда помогает расслабиться, сконцентрироваться. В общем, массирует мозг. Не то чтобы это какой-то поворотный альбом — поворотный был как раз до него, но я его уже сильно заслушала. Я начала слушать Blood Orange в 2015 году: посмотрела фильм «Пало-Альто», там играл его самый популярный трек на тот момент, и потом решила послушать все альбомы.
Я в целом люблю спокойную музыку, которая играет как бы фоном, но при этом «фоновой» ее не назовешь, она довольно вдумчивая. Я только такую музыку могу слушать постоянно. Все, что с текстом, меня обычно нагружает эмоциями, а я этого не всегда хочу.
Я видел такой шортс: ты подходишь к прохожим, чтобы они тебя узнали, а они тебя (почти во всех случаях) не узнают. При этом ты, очевидно, известный артист, у тебя много прослушиваний, фиты с «топами», долгая история с «МЫ» и сольной карьерой. У меня на этом фоне обострилось ощущение, что «больших» артистов, которых все знают в лицо, появляется все меньше. Как будто превратиться в такого артиста сегодня сложнее. Тебе от этого не странно?
Ну, я понимаю, о чем ты. Я себя, конечно, странновато чувствую, когда меня совсем не узнают, но это не более, чем мини-эмоция: дофига же разных людей, очень много доступной музыки. Мне кажется, что отношение к «большим» музыкантам не изменилось, они есть, их не стали слушать меньше. Просто образовалось намного больше «шума» из новых, и в нем пока может быть сложновато разобраться.
Но это про совсем «новых». А у тебя фит с ЛСП.
Я тоже задавалась этим вопросом. Вот именно этим. И мне показалось, что у ЛСП, как и у группы «МЫ», с самого начала был выстроен какой-то конкретный образ. А образ Mirele — даже я точно не знаю, какой он. У меня в голове он до сих пор не закрепился. До последнего альбома его вроде как вообще не было. После Мрак привет он как будто только начал разрабатываться. Раньше это даже внешне была какая-то другая девочка: короткие волосы — белые, розовые, сначала пела про «доброе», потом про «плохое», потом какой-то вообще другой вайб у нее был, другие жанры, пародии.
Мне кажется, что до сих пор у меня была стадия «поиска», а какой-то конкретный образ будет закрепляться уже с новыми работами. Условно, ты сказал про ЛСП: у них был знаковый альбом Tragic City — и с этого уже начался образ. Пока артист экспериментирует, про него знают только те, кому интересно смотреть за этими экспериментами. А потом уже появляется какой-то «монументальный» релиз.
«Тревожный тип привязанности» — монументальный релиз?
Нет (смеется). Это еще один эксперимент, «прикол»: альбом только из фитов. Для меня в нем личного процентов 40. Для «монументального» релиза это маловато. И в этом плане над альбомом было сложно работать, потому что я в процессе уже начала думать насчет следующего: «Вот он уже точно будет “супер”». Ну, как обычно.
Зато название монументальное.
Оно появилось почти в самом конце.
Изначально у меня просто был план сделать много коллабораций «с нуля»: от написания песни до обложки, грубо говоря. За это время я пообщалась с очень большим количеством артистов, всем предлагала фиты. Я просто в какой-то момент подумала: «А почему бы не написать всем артистам, которые мне нравятся?». В итоге я надоговаривалась на кучу коллаб, которые на альбом не влезли: кто-то не успел, какие-то треки мы отложили. И до самого последнего момента у меня не было идей, как этот альбом назвать. Сначала я хотела его назвать «Мрак привет. Часть 2…
…Восстание машин».
(смеется) Ну, да. Потому что снова все о грустном. Потом стало понятно, что не сильно это название мэтчится с песнями. А еще раньше откуда-то пришло это словосочетание: «Тревожный тип привязанности». Я решила, что круто будет так когда-нибудь назвать альбом, записала себе в заметки и забыла. В итоге у нас был какой-то стрим в «ДИСКО КЛУБЕ» с Даней PRNRP и Daily Slime: мы там сидели, обсуждали этот альбом, и я в заметках нашла это название.
Я тогда все еще не думала, что этот вариант останется до конца, но потом стала уже «для себя» его так называть и привыкла. Оно, в принципе, подходит: мне кажется, что все песни Mirele на данный момент про «тревожный тип привязанности». Меня это, кстати, заставило себе задать вопрос: «Могу ли я писать о чем-нибудь еще?».
Тебе тревога мешает жить?
Иногда. Вообще она у меня с детства, и долгое время я ее использовала для творчества, жизни это почти не мешало. Но в какой-то момент тревога усилилась.
Это как выглядело?
В последние дни до лечения я вообще не могла брать телефон в руки: мне было очень страшно читать сообщения. Очень сложно было назначать встречи. Про встречи с друзьями я даже не говорю: я в какой-то момент со всеми перестала общаться, просто никому не отвечала, хотя мне такое вообще не свойственно. Я пыталась все равно работать: приезжала на встречу с каким-нибудь режиссером, и еще до того, как зайти поздороваться, уже была вся потная, дрожала. Заходила, условно, поздороваться и несколько раз подряд повторяла одно и то же: «Привет. Как дела? Привет. Как дела?». И я при этом думала: «*****, что я вообще говорю? Что у меня с мозгом?».
Да-да, блэкаут. У меня так прямо сейчас.
(смеется) У меня так же: просто становится страшно, и я ничего не могу делать. Падает работоспособность, и я начинаю тревожиться на пустом месте. Из этого можно, конечно, почерпнуть каких-то эмоций для треков, но самих треков ты не напишешь. То есть я писала какую-то музыку, но мне все время казалось, что с ней что-то не так.
И я начала пробовать «справляться» с этим: но не терапией, а алкоголем. На Мрак привет есть трек «Зависима», вот он об этом: я реально какое-то время пила каждый день, просто чтобы справиться с этой тревогой, быть в спокойном состоянии. Мне казалось, что это помогает: я писала музон, училась всяким штукам, с музоном связанным. Как раз тогда я начала разбираться в Ableton, потому что до этого писала музон только с помощью музыкальных инструментов, просто на диктофон.
Музыкальные программы и синты всякие я никогда не изучала. И вот, благодаря своей тревоге, в целом разобралась, начала учиться. Это реально было круто. Но потом, поскольку я ежедневно пила, у меня начались уже проблемы со здоровьем. Я это до последнего не соотносила, но алкоголь начал влиять уже не только на голову. Я сначала пошла лечить желудок, а потом уже добралась до «мозгоправа».
Помогло?
Я полтора года просидела на различных таблетках, и еще полгода после лечения ходила к психологу, обсуждала с ней всякие штуки. За это время (это был 2023 год) я выпустила всего одну песню. Такого раньше никогда не было, у меня обычно очень много песен пишется. Под конец лечения я уже стала себя заставлять, типа: «Так, сегодня нужно написать трек». Это вылилось в альбом «Косички»: его собирало по крупицам то, что осталось от моего мозга, который еще помнил, что такое тревога, но уже мог ее не так сильно ощущать. И жизнь тогда казалась светлой, счастливой: я поняла, что можно жить вообще без тревоги, у меня лучше стал работать мозг.
Я стала разговаривать: до этого у меня было ощущение, что мысли переполняют голову, и она скоро взорвется от количества информации, которая там просто копится. Это страшное состояние, но оно связано не только с тревогой: это и еда, и образ жизни — короче, вообще все. Казалось бы, мне было тогда 20 лет, а организм уже не выдерживал. Сейчас стало чуть-чуть легче, я поняла, что надо свое тело оберегать, но все равно от тревоги особо никуда не убежать. Конечно, она все равно никуда не уйдет: ты просто должен понять, что сам выбираешь, поддаваться ей или нет.
Кстати, примерно так появился «Мрак привет». Я в какой-то момент подумала: «Блин, зачем я вообще пишу эти счастливые, веселые песни? Мне же это не нравится». Я до этого всегда прогоняла грустные мысли, а тут решила, что нужно им все-таки поддаться — поэтому «Мрак привет» получился классным альбомом.
На чем ты фиксируешься из-за тревоги? Я сейчас одержим идеей, что у меня что-то не то с памятью. Маниакально проверяю это раз в пару часов.
У меня были очень сильные проблемы с памятью. На меня обижались друзья: они меня спрашивали о чем-то, что буквально вчера рассказали, а я вообще ничего не помнила. Мне кажется, это началось с последних экзаменов в школе. Но после лечения такого больше не было. Вот про смерть я думаю 24/7.
Это база.
Да, это самое главное, что сейчас эту иррациональную тревогу вызывает. Но у меня еще много таких классических «додумок» возникает. Я думаю обо всем за всех. Вот ты спрашивал про видос, где я прошу себя узнать, — мне так страшно было это снимать. Когда мы снимали первый видос, я думала: «Блин, что же люди сейчас подумают? Я к ним подойду, спрошу. Они меня, наверное, засмеют. Или я им настроение испорчу. Помешаю, наверное». Это простые, бытовые штуки, но они происходят каждый час.
И это тоже огромная нагрузка на мозг: можно же вообще об этом не париться. Когда я хорошо питаюсь, принимаю все витамины, которые нужны, такого не происходит. Но бывают дни, недели даже, когда я очень плохо питаюсь, ем одни сладости, и через месяц такого питания начинается полный трэш. Я сразу становлюсь всем недовольна.
Лучшая сладость для тревожных эпизодов?
(смеется) Я уже давно не ела нормального сладкого. Три месяца на «детоксе»: мне можно только ягоды, иногда фрукты. Еще можно сладости, которые без сахара и без глютена. Ну, это я себе сама разрешила. Есть одно мороженое такое, вкусное, но мне его тоже нельзя. До начала «детокса» я очень любила тирамису.
Я больше по медовику. На этом закончим с нашим нутрициологическим интервью. Помнишь, какой трек с нового альбома появился первым?
Самый первый, по-моему, был с ГУДРОНом — «Просто танцуй».
Мы написали его полтора года назад, хотели сделать хит. Посидели на студии, поугарали. Мне показалось, что этот трек не стоит выпускать синглом, а потом я уже начала греть идею альбома с фитами и поняла, что он очень хорошо туда подходит, если его доделать. Через год после записи этой демки мы собрались еще раз на студии и моментально его доделали. Из всех фитов это, наверное, был самый веселый процесс написания трека. И мне очень понравилось писать вместе вживую — обычно это дистанционно происходит.
Ты сразу писала песни «под кого-то» на фите или это стихийно происходило?
Я просто писала песни, а потом думала, кто к ним подходит. Но есть треки, основу которых вообще написала не я. Илья из «Бонда с кнопкой» после предложения о фите в тот же день написал «драфт»: весь текст, всю музыку, отправил мне голосовым. Через пару дней мы встретились, записали, а потом уже доработали у меня на студии. Это первая песня в репертуаре Mirele, в которой вообще нет моего текста.
Почему захотелось фита с «Бондом»?
Я знала название этой группы, видела их на «Родном звуке», но никогда не слушала.
В какой-то момент листала TikTok и увидела их концертную запись. Увидела, что там много людей, классные инструменты. Послушала музон — это был трек «Камушки» — и подумала: «Вау, это очень круто». Знаешь, есть русский фолк, который тебе немножко стыдно слушать, потому что он какой-то… не то чтобы пародийный, но там, по-моему, пытаются какими-то странными древнерусскими словами загрузить слушателя. У меня это сразу ассоциируется с фестивалями для чуваков 30+, которые не знают, что делать со своей жизнью, и уезжают слушать какой-то транс.
А в «Бонде с кнопкой» мне очень понравились тексты. Они используют довольно простые выражения, но они только кажутся простыми. Если почитать поглубже, становится очень интересно. Илья — литературовед, он знает, как обращаться со словами, и это правда круто. Мне понравились тексты, понравилось звучание, понравилось, как они выглядят на сцене, и я подумала: «Блин, чуваки точно любят музыку — надо писать». Я написала, — оказалось, что они вообще не делают фитов, но мы все равно решили попробовать, и в итоге очень прикольно получилось.
«Вернись домой» — фит с ЛСП. О чем эта песня?
Про осознание себя, возвращение к истокам. К своим убеждениям, к мыслям, которые у тебя были изначально, и оказались правильными, хотя ты им сперва не доверился.
Когда я написала эту песню, сразу подумала, что там должен участвовать Cold Carti. В июле прошлого года я подошла к нему на «Пикнике Афиши», включила с телефона этот трек. Это была демка, но она уже звучала нормально, близко к тому, что получилось. Я говорила, типа: «Пожалуйста, ты сюда идеально подойдешь». А мне тогда очень нравилось его слушать. И он такой: «Ну, да, я послушаю». Потом я ему писала, а он мне не отвечал. Я тогда прямо разочаровалась. Это было одно из первых предложений фита для альбома: не как с ГУДРОНом, что мы просто написали и рады, а прямо фит, который я специально к альбому пыталась «спродюсировать».
И я тогда подумала: «Ладно, если я хочу сделать альбом, нужно установить какие-то сроки. Не буду, наверное, ждать и молить Cold Carti, закину еще кому-нибудь». И я стала закидывать всем. Конкретно с этого трека почему-то все сливались.
Кто, например?
Ну, я не стану называть, — я все-таки надеюсь, что у нас еще все получится с этими артистами. Но там были самые разные причины: «Не мой стиль», «Не нравится жанр». Короче, все вот эти отговорки людей, которые будут вспоминать и жалеть (смеется).
Олег сразу откликнулся?
Там получилась странная история. Мне очень нравится музыка Олега, я много слушала ЛСП в 2017–2018 годах и была уверена, что написала ему сообщение. В какой-то момент мне мой партнер по Mirele говорит: «Напиши ЛСП». Я говорю: «Так я ему уже писала». Захожу в сообщения, смотрю — оказывается, нет. Думаю: «Ладно, напишу». В октябре я предложила ему фит, а ответил он, по-моему, в декабре. Написал, типа: «Да, скидывай». Я ему скинула сразу демок пять, семь.
Олег сначала выбрал один трек, потом другой, все прокомментировал: что нравится, что подходит. С ним очень приятно было работать, он суперпрофессионально относится к фиту. Быстрее всего мы сделали песню с ЛСП. Он четко все сделал, написал супертекст, прислал супервокал. Очень добрый, смешной чел.
Что означает строчка «ты забрал энергию земли»?
Олег меня тоже об этом спросил. Вот буквально такой же вопрос был. Там поется: «Ты забрал энергию земли / туда ее и пой. Странно думать, что все могло бы быть по-другому». Это значит, что у тебя есть что-то внутри, из-за чего ты что-то делаешь.
Ну, с этим сложно спорить.
(смеется) Сейчас, я лучше сформулирую.
Когда я это писала, я думала, что очень сильно мимикрирую под других людей: под чьи-то чужие цели, чужие желания, под какие-то нормы — во что одеваться, что писать. У меня одно время был жесткий диссонанс, потому что с разных сторон прилетали ровно противоположные мнения: «Не пиши об этом, а об этом — пиши».
Я никогда в эти советы не вчитывалась, но на подсознание это все равно влияет. В какой-то момент я попалась в эту ловушку чужих ожиданий, из которой очень трудно было выбраться. И я уже не понимала: «Мне это реально нравится — или это нравится кому-то другому, и поэтому нравится мне?». Вот до такой степени.
Я начала ставить под сомнение абсолютно все: от макияжа и цвета волос до того, что я ем и пью. Короче, переставала чувствовать себя собой. Потом стало казаться, что меня вообще и не было никогда. И я стала вспоминать, что я делала в детстве: смотрела какие-то фотки, видосы с собой. Оказалось, что с детства мало что поменялось: я так же брала музыкальные инструменты и играла на них, снимала что-то на камеру, рисовала. Даже мимика у меня осталась примерно та же.
И я поняла, что нужно беречь то, откуда ты вообще появился — откуда ты «забрал энергию земли». Это о том, что ты родился в том месте и в то время, когда было нужно. «Туда ее и пой» — значит, занимайся тем, что тебе нравилось изначально, не слушай чужие мнения. Короче, какая-то вот такая метафора (смеется).
Я думал, это песня о том, что нужно умереть и вернуться в землю.
Это в принципе близко к тому, что я имела в виду. Ты как бы родился здесь, на этой земле, и в целом туда потом и пойдешь…
Вот это уже мощная тема, актуальная.
(смеется) Но я, кстати, всерьез об этом думала. Вот я родилась в Ростове, это часто замечают, типа: «Ты с Ростова? Да, это видно».
Вот это шейд. В смысле?
Не в том смысле (смеется). Все равно же 15 лет, которые я там прожила, заложили какой-то фундамент моей личности. Все остальное тоже было важно, но это уже легло следующим слоем. И у меня был диссонанс на этой почве: сначала я жила в Ростове, и у меня была одна культура жизни, потом я резко переехала в Израиль — и там все было абсолютно по-другому, я в религиозную школу ходила 4 года, жизнь изменилась. В 2019 году я переехала в Москву — а это хотя и Россия, но вообще не Ростов.
И всегда вокруг были люди, которые выросли в одном месте. У них были семейные традиции, они праздновали одни и те же праздники годами. А у меня такого не было.
В Израиле, конечно, были свои традиции, но не буду же я их соблюдать здесь. И у меня нет здесь никакой семьи. Я просто сижу и думаю: «Чему я принадлежу?». Каждому человеку все равно нужно к чему-то принадлежать. А я себя чувствую чужаком везде. Поэтому «Вернись домой» — это еще и о поиске своего места в мире.
Когда ты была младше, жизнь была понятнее?
Я, наверное, лучше понимала, что я хочу делать. У меня не было сомнений по поводу того, чем заниматься, как строить свою судьбу. Мне казалось, что я закончу школу, займусь музоном — и все, буду сидеть в студии постоянно. И свободного времени будет больше, чем было тогда. Мне казалось, что вот тогда начнется становление.
На самом деле 50, если не больше, процентов всех песен Mirele были написаны уже в то время, на переменках между уроками. И «Вернись домой» об этом тоже: получается, что моя музыкальная (и не только) личность началась намного раньше, чем я думала. И все, чем я занималась в школе, тоже является ее частью. Я, которая писала стихи в детстве, и я сейчас — это одно целое. И разграничивать странно.
Ты помнишь свое первое стихотворение?
Нет, я выкинула тетрадку со стихами, потому что она мне не понравилась. Но я помню, что первое стихотворение, которое я осознанно написала, было про весну. Оно, по-моему, так и называлось. Я сидела на уроке, достала вот эту самую тетрадку, которая была подписана «Для стихотворений Иванчихиной Евы», смотрела в окно и писала. Интересно было бы сейчас перечитать, но я ничего не сохранила.
«Последний вальс» — фит с Петаром. Как случился он?
Все началось с демки WASTA (продюсер трека — Прим. ред.). Он прислал мне музон, несколько квадратов, — это был суперкачественный трип-хоп. Я несколько раз возвращалась к этой демке, развила ее чуть-чуть. Когда я думала о фитах, мне показалось, что этот трек идеально подойдет Мальбэку. Я хотела сделать с ним еще одну песню, но мы не сошлись по времени. И в целом было ощущение, что это не та песня, которую нужно выпускать сразу после «2017» (прошлый фит с Мальбэком — Прим. ред.). Поэтому я этот трек оставила — думала, когда-нибудь потом допишу. И в какой-то момент мне Женя Машков говорит: «Может, тогда с Петаром?»
И я поняла, что это гениальная идея. Мы скинули трек Петару, он очень быстро прислал свой парт, мне он очень понравился. Потом уже доделывали трек по продакшну с Lipelis — получилась прикольная песня.
Ты упомянула, что название альбома пришло случайно, но альбом его, по-моему, оправдывает. Это такое расставание с собственной тревожностью. В прошлом году был «Мрак привет», а теперь вот, грубо говоря, «Мрак пока».
Кстати, я так и хотела его назвать! Сначала у меня была идея про «Мрак привет. Часть 2», а потом появился «Мрак пока».
И «трип» альбома абсолютно логичный: от удушающего «Вернись домой», который как будто и о невозможности преодолеть инерцию, до «Последнего вальса», который на самом деле «последний». Или я это придумываю?
Треклист я составила примерно за один раз, просто переслушала музон. Я больше ориентировалась по настроению песен. Мне нравится расставлять треки такими волнами, чтобы альбом не был направлен по диагонали вниз или по диагонали вверх. Поэтому я начала с такой энергичной, жизнеутверждающей песни о каком-то основополагающем вопросе, который меня волнует на протяжении всего альбома, а закончила «Последним вальсом». Если послушать песню «Просто танцуй», наверное, покажется, что ее логичнее было бы поставить последней. Я так и собиралась сделать, но мне не нравилось, что она просто говорит «пока». «Последний вальс» завершает идеологию альбома — потому что «в последний раз», больше не будет.
Так что да, ты верно прочувствовал направление.
После смерти Дэвида Линча я со всеми стараюсь говорить о снах. Тебе снятся какие-нибудь навязчивые, повторяющиеся сюжеты?
Я очень люблю говорить про сны. И мне очень интересно их смотреть, потому что это всегда что-то новое, у меня они чаще всего разные. Особенно, когда повышенная тревожность. В последнее время мне мало снится прямо жестких снов, обычно это какие-то простые сценарии, но из повторяющихся у меня был один детский сон, который мне снился постоянно. Интересно, почему это так — у всех же такие есть.
Мне все время снилось, что я поднимаюсь на мансарду нашего дома, и на меня, знаешь, как будто наезжает зум. Пространство сплющивается и начинает меня сдавливать, пока я не просыпаюсь. Я постоянно просыпалась от этого ощущения, буквально каждую неделю, иногда даже каждый день. Мне уже в реальной жизни страшно было выходить на эту мансарду: казалось, что на меня сейчас все наедет.
Какие-то более красочные сны мне тоже снятся, но я их быстро забываю. Некоторые у меня записаны, но они настолько странные, что я ими вряд ли вообще поделюсь.
Последний вопрос: есть ли у тебя какой-то период или момент в жизни, к которому ты часто обращаешься — ностальгически, не столько ради событий, тогда происходивших, сколько ради самой атмосферы, которая тогда была?
До какого-то момента я часто вспоминала один и тот же период: естественно, это начало группы «МЫ», тот момент, когда я начала осознанно двигаться в музыке, стала приезжать в Москву и проводить время где-то кроме родительского дома. В будни я жила в школе, а на выходные улетала на концерты или еще куда-то. Наверное, это был самый необычный период моей жизни. Очень травматичный, но при этом какой-то суперсвободный. Я часто думаю: «Блин, мне бы туда мои сегодняшние мозги — все было бы по-другому!». Это было такое «начало», которое необходимо было прожить. Но это я вспоминала раньше. В последнее время я туда особо не возвращаюсь.
Второй момент — уже поближе. Это 2020, наверное, год, когда был карантин, но еще до начала моего лечения. Наверное, логично, что я вспоминаю это: есть ощущение, что мы каждые пять лет обновляемся и начинаем вспоминать себя пятилетней давности. Сейчас у меня в жизни все выглядит совсем иначе, и поэтому так интересно вспоминать, о чем я думала в тот момент, какие были идеи, что я слушала, что писала, что вообще тогда происходило в жизни и в мире. Сейчас мне кажется, что это было какое-то беззаботное время, хотя тогда оно, наоборот, казалось очень «заботным».
Я чувствовала себя супер, потому что это были ровно те условия, которые мне нужны для идеальной жизни. Я тогда жила с очень веселыми соседями, начала учиться писать музыку из-за карантина. Написала альбом. Сейчас кажется, что это было самое спокойное время, и я тогда делала все, что хотела: все, что можно, и все, что нельзя. Я ни о чем из того времени не жалею. Кроме того, что много пила.
Может, если бы не пила, то жалела бы.
(смеется) Может быть. Но вообще я стараюсь каждое движение в своей жизни совершать так, чтобы мне будущей за него не было стыдно. Чтобы не возникало ощущения, что я провела время пусто, глупо или бессмысленно. Илья из «Бонда с кнопкой» говорил, что в своем творчестве он желает «не множить скорбь». Я придерживаюсь примерно того же. Хочется, чтобы, когда мне будет 85, я сидела и думала: «Я, конечно, была тогда глупенькой, но все, что я делала — это норм тема».
Беседовал Егор Спесивцев